Я начинаю сомневаться в том, что у меня все получится. Наверное, я все-таки ошибалась.

Но поворачивать назад уже слишком поздно.

— Ждите здесь.

Кенджи приказывает нам молчать, а сам высовывается из выхода на поверхность. Он почти сразу же исчезает, растворяется на общем фоне. Сейчас он должен дать нам знак, что вокруг все тихо.

Адам и я представляем собой воплощение тишины и покоя. Мы ждем.

Я слишком сильно нервничаю, поэтому предпочитаю молчать.

Я с трудом соображаю.

«У меня все получится, у нас все получится, у нас нет другого выбора, мы обязательно все сделаем». Вот эти слова я повторяю про себя снова и снова.

— Пошли, — раздается голос Кенджи где-то наверху. Адам и я преодолеваем последние ступеньки лестницы. Сегодня мы пользуемся одним из запасных выходов «Омеги пойнт», о котором знают всего семь человек, если верить Каслу. Мы приняли все возможные меры предосторожности.

Адам и я протискиваемся в узкий проход и оказываемся на поверхности земли. Я чувствую холод, и в тот же миг рука Кенджи касается моей талии. Холодно, очень холодно здесь, наверху. Легкий мороз прорезает воздух, как миллион крошечных ножиков, вознамерившихся исполосовать мне кожу. Я смотрю вниз, но не вижу собственных ног, только легкое мерцание там, где должны были бы находиться мои полусапожки. Я подношу руку к лицу и отчаянно шевелю пальцами.

Но ничего не вижу.

Я оглядываюсь по сторонам.

Ни Адама, ни Кенджи, и только невидимая рука переместилась на мою поясницу.

Сработало! Значит, у Адама все получилось. Я испытываю такое облегчение, что мне хочется петь.

— Ребята, вы меня слышите? — шепчу я, счастливая еще и потому, что никто сейчас не видит мою улыбающуюся довольную физиономию.

— Угу.

— Да, я здесь, — отзывается Адам.

— Отличная работа, Кент, — обращается к нему Кенджи. — Я знаю, что тебе это далось нелегко.

— Все в порядке, — успокаивает его Адам. — Я в отличной форме.

— Тогда вперед.

Мы выстроились в цепочку.

Кенджи идет посередине между мной и Адамом, при этом мы все надежно держимся за руки, и Кенджи задает направление в этой пустынной местности. Я понятия не имею, где мы сейчас находимся. Впрочем, я уже давно поняла, что знаю об округе очень мало. И вообще весь мир для меня как чужой, как совершенно новый и неизведанный. Когда он рушился, я была изолирована, и это, конечно же, не пошло мне на пользу.

Чем дальше мы уходим, тем больше приближаемся к главному шоссе и жилым кварталам, расположенным в миле отсюда. Я уже вижу серые стальные коробки вдалеке.

Кенджи резко останавливается.

Молчит.

— Почему мы не идем дальше? — спрашиваю я.

Кенджи шикает на меня и добавляет:

— Ты разве не слышишь ничего?

— А что такое?

Адам затаил дыхание:

— Черт! Там, впереди, действительно что-то подозрительно шумит.

— Это танк, — поясняет Кенджи.

— И не один, — добавляет Адам.

— Так почему мы замерли на месте…

— Погоди, Джульетта, еще немного погоди…

И тут я вижу их. Целая процессия танков перемещается по главному шоссе. Я насчитала их шесть штук.

Кенджи тихо чертыхается.

— И что с того? — недоумеваю я. — В чем проблема-то?

— Есть только одна причина, почему Уорнер приказывал выступить более чем двум танкам на одном и том же маршруте, — говорит мне Адам.

— Что…

— Они готовятся к бою.

Я замираю.

— Он все знает, — соглашается Кенджи. — Проклятие! Конечно, ему известно все. Касл был прав. Он знает, что с нами идет подкрепление. Вот черт!

— Который час, Кенджи?

— У нас осталось сорок пять минут.

— Тогда пошли, — предлагаю я. — Нам некогда рассуждать о том, что случится потом. Касл готовился, он предполагал нечто подобное. Все будет хорошо. А вот если мы не успеем вовремя попасть в тот самый дом, тогда Уинстон, и Брендан, и все остальные могут умереть уже сегодня.

— Мы сами можем умереть сегодня, — замечает Кенджи.

— Да, — соглашаюсь я. — И это, конечно, тоже справедливо.

Теперь мы передвигаемся по улицам быстрее. Мы стремимся к цели. Перемещаемся по пустынному пространству, отдаленно напоминающему то место, где когда-то процветала цивилизация. Сейчас же я вижу только остатки былого мира. Маленькие домики-коробочки с квадратными уютными двориками. Теперь все это заросло сорняками и продолжает разрушаться на ветру. Сухая трава тихо похрустывает под ногами, ледяная и неприветливая. Мы начинаем считать дома.

Нам нужен дом 15–42 по улице Платанов.

Наверное, вот этот. Такой просто невозможно пропустить.

Это единственное строение на всей улице, которое, как кажется, еще функционирует. Оно недавно покрашено, такое чистое и ухоженное, темно-голубое, под цвет яиц малиновки. К двери ведет аккуратное крылечко с крутыми ступеньками, чуть дальше на веранде стоят два плетеных кресла-качалки возле огромного горшка с каким-то неизвестным мне цветущим синими бутонами растением. У самой двери лежит резиновый коврик, приглашающий зайти внутрь, с деревянной перекладины свисает колокольчик, позвякивающий на ветру. В углу я замечаю целый ряд глиняных горшков и лопату. Тут есть все-все-все, чего у нас больше не будет никогда.

Здесь определенно кто-то живет.

Но это невероятно, такого просто не может быть!

Я тяну Кенджи и Адама к этому дому. Меня переполняют эмоции. Я почти забыла, что нам теперь запрещено жить в таком старом и красивом мире.

Кто-то дергает меня назад.

— Это не то, что нам нужно, — тихо говорит мне Кенджи. — Не та улица. Черт! Не та улица, наша — через квартал отсюда.

— Но почему, ведь этот дом… То есть, Кенджи, тут ведь тоже кто-то есть… Тут кто-то живет…

— Тут никто не живет, — бросает Кенджи. — Кто-то все нарочно подстроил, чтобы сбить нас с толку. Скорее всего этот дом даже каким-то образом связан с нашими врагами. Может быть, это такая западня, чтобы приманивать людей, которые разгуливают на неконтролируемой территории. Пошли отсюда. — Он снова дергает меня за руку. — Нам надо поторапливаться. Осталось всего семь минут!

И хотя теперь мы перешли с шага на бег, я не перестаю оглядываться. Мне очень хочется увидеть признаки жизни. Вдруг прямо сейчас кто-то выйдет из этого дома, чтобы проверить почтовый ящик или понаблюдать за летящими птицами…