Лорд Уиндроу и мисс Годдар оба заулыбались ей, и тут дверь в частную гостиную с грохотом ударилась о стену и тут же с грохотом захлопнулась.

И между этими двумя быстрыми оглушительными ударами в гостиной появился граф Хейворд.

Анджелина прижала руки к груди. Мисс Годдар уронила свои на стол. Лорд Уиндроу, сидевший спиной к двери, поднялся на ноги и повернулся.

— А, Хейворд, — произнес он, — заходите, присоединяйтесь к нам, выпейте…

Лорд Хейворд с размаху ударил его в подбородок. Голова лорда Уиндроу резко дернулась назад, и он бы упал, если бы сзади не было стола. Спиной он толкнул чайник, крышка слетела, покатилась по столу и, загремев, упала на пол. Чайник наклонился, содержимое выплеснулось на скатерть.

— Эдвард!

Мисс Годдар вцепилась в скатерть.

— Лорд Хейворд!

Анджелина поднесла сцепленные руки ко рту и сильно укусила костяшку.

— Вы! — Лорд Хейворд с пылающим взглядом схватил лорда Уиндроу за лацканы сюртука и резко подтянул вверх. — Наружу! Немедленно! Я сыт вами по горло!

— Я так и предположил, старина, — сказал лорд Уиндроу, осторожно потрогав свою челюсть. — Это как раз один из тех случаев, когда кулаки уже выразились гораздо громче слов.

— Лорд Хейворд! — прокричала Анджелина, вскочив на ноги. — Я ошиблась!

О, видимо, сейчас она окажет очень скверную услугу мисс Годдар, придумавшей все это. Придется во всем сознаться, решила Анджелина. Она вовсе не ожидала, что результатом ее обмана станет кулачный бой.

— Эдвард, нет! — выкрикнула мисс Годдар, тоже вскочившая на ноги. — О, лорд Уиндроу, я представления не имела, что подобное произойдет! Как глупо с моей стороны не предусмотреть этого. Эдвард, все добродетельно, ты и сам видишь. Я здесь как компаньонка леди Анджелины, и моя горничная тоже с нами. Мы в самом деле направляемся в Нортон-Парк, чтобы пообедать с леди Уиндроу. Мне правда, правда не следовало писать то письмо. О, теперь-то я знаю, почему обманывать нельзя. Мне очень, очень жаль.

Какое еще письмо?

Лорд Уиндроу подвигал челюстью. Лорд Хейворд неохотно отпустил его сюртук.

— Я с радостью встречусь с вами, где и когда вам будет удобно, Хейворд, — произнес лорд Уиндроу, — но предпочел бы не делать этого сегодня, если вам все равно. Вероятно, мне уже придется объяснять матери, откуда у меня этот синяк, а она и так не блещет здоровьем. Если я появлюсь перед ней с распухшим носом, подбитым глазом — или даже глазами — и с парочкой выбитых зубов, ей может стать дурно. Кроме того, тут присутствуют дамы.

— В прошлый раз это вам не помешало, — процедил сквозь зубы лорд Хейворд. Но он опустил руки, и пыл его вроде бы слегка поугас. — Я не позволю вам докучать леди Анджелине Дадли, Уиндроу, ни сейчас, ни потом. Даже если ее сопровождают как полагается. Вам понятно?

Лорд Уиндроу отряхнул лацканы сюртука.

— Полагаю, Хейворд, вы не отступите, пока я не скажу «да»? В таком случае пусть будет «да». Я испытываю определенный дискомфорт, пока мой нос находится в нескольких дюймах от вашего.

Лорд Хейворд сделал шаг назад, повернул голову и гневно посмотрел на Анджелину.

Что он имел в виду, когда говорил, что лорд Уиндроу не должен докучать ей? А как же мисс Годдар?

— Пожалуй, я и вовсе удалюсь долой с глаз леди, — произнес лорд Уиндроу. — Мисс Годдар, несомненно, поможет мне удержаться на ногах, если они вдруг решат подкоситься. Мисс Годдар?

Он повернулся и предложил ей руку.

Она выразительно посмотрела на него, словно хотела сказать сразу тысячу вещей, затем на мгновение закрыла глаза, легонько покачала головой, приняла его руку и позволила ему увести ее из комнаты.

Анджелина сглотнула.

— Я должна сделать признание, — сказала она. — Простите меня. В том письме нет ни единого слова правды.

— В каком письме?

Лорд Хейворд прищурился.

— В том, что я вам оставила. В том, что дворецкий кузины Розали должен был передать вам в четыре часа.

— Похоже, сегодня в Холлингсе писали очень много писем, — заметил он. — И кто отдал письмо дворецкому?

— Мисс Годдар, — сказала Анджелина.

— Ага, кажется, я начинаю понимать, что совсем не знаю Юнис. Ни в малейшей степени.

— Но вы ее любите, — возразила Анджелина. — И она вас любит. И все это придумала она, хотя должна признаться, сначала именно я предложила подтолкнуть вас, чтобы вы поняли свои чувства и то, что не можете без нее жить. А может ли быть способ лучше, чем заставить вас испугаться за нее, когда она окажется в руках повесы? И кто может сильнее всего заставить вас испугаться, чем лорд Уиндроу? Я попросила Розали пригласить их обоих, его и мисс Годдар, в Холлингс, чтобы я смогла что-нибудь придумать — и заставить ваше семейство увидеть, что она вовсе не вульгарная, даже если, строго говоря, ее нельзя назвать членом светского общества. Но оказалось, что одна я ничего сделать не могу, так что пришлось во всем признаться мисс Годдар. И она охотно и с готовностью помогала мне воплотить мой план в жизнь. Но сначала ничего не получилось. Вместо того чтобы спасать ее от лорда Уиндроу, когда вчера мы все вышли на прогулку, вы настояли на том, чтобы помочь мне вытащить камешек из туфли, хотя никакого камешка в ней не было. Я все это придумала. Сегодня мисс Годдар сказала, что нужно сделать что-нибудь радикальное, и предложила вот это и письмо, которое я для вас оставила. И я согласилась, хотя понимаю, что делать этого было нельзя, потому что получается очень много вранья, и это не говоря о том, что это очень несправедливо по отношению к лорду Уиндроу. Он никогда не вел себя неуважительно ни с мисс Годдар, ни со мной — ну, за исключением того первого раза. Но ведь ничего плохого не произошло, правда? Как только вы указали ему на ошибку, ну, или почти сразу, он извинился — после того как вы на этом настояли, и отправился своим путем. А теперь он из-за меня пострадал. Вы его очень сильно ударили. И во всем виновата только я. И все получилось не так, как должно было. Вы почему-то здесь и разговариваете со мной, а не с мисс Годдар. Точнее, это я здесь и разговариваю с вами вместо того, чтобы отправить вас к ней. Ой, ну почему все получается неправильно?

И как он успел во время этой длинной сбивчивой речи подойти к ней так близко — ближе, чем тогда к лорду Уиндроу?

— Может, — мягко произнес он, — потому что вы все перепутали, Анджелина?

И не сказал «леди» перед именем?

Анджелина сглотнула и посмотрела в его такие синие глаза. Собственно, у нее не было выбора, ей больше некуда было смотреть, если не отойти назад, но сзади стоит кресло, и она о него ударится.

— Да? — слабым голоском переспросила она.

— Я люблю вовсе не Юнис, — сказал он.

— О?

Она не смеет надеяться. О нет, не смеет. Потому что он всего лишь имел в виду, что вообще никого не любит. Ну, то есть в этом смысле. Может быть, ничего не изменилось. Может, никогда и не изменится.