— И давно это у вас так?

— С детства. Я безжалостно отнимал у него игрушки. А он их покорно отдавал, хотя с любым сверстником сцеплялся до синяков за свою собственность. Я был маленькой вредной заразой. Мой отец орал на него: «Врежь! Врежь этому негодяю!», а Сид… протянет мне очередной кинжал игрушечный и смотрит своими глазищами. Лорд Дар-Эсиль его чуть не убил однажды… — Хьелль останавливается, искоса смотрит на Лисс:

— Тебе не интересно, наверное.

— Очень интересно, — она улыбается и ободряюще трется щекой ему о плечо. — Так за что чуть не убил однажды Дар-Эсиль старший Дар-Эсиля младшего?

— Он ему привез потрясающую лошадку.

— Настоящую?

— Нет, меховую, сшитую. Но как настоящую. Нам лет по шесть было тогда.

У Лисс голова идет кругом. Представить себе лорд-канцлера Аккалабата с меховой лошадкой под мышкой — выше ее сил. Хьеллю же, судя по его мурлыкающему тону, такая картина не только не кажется странной, но навевает приятные воспоминания:

— Я, естественно, долго завидовать не стал и сразу реквизировал эту лошадь. Мы ее потом быстренько утопили в пруду с наследным принцем Дилайны.

— И принца утопили? — поражается Лисс, пропустив от ужаса мимо ушей слово «Дилайна».

— Мы с принцем утопили Сидову лошадь, — терпеливо поясняет Хьелль. — Лорд Дар-Эсиль носился по комнате и вопил: «Ты замок тоже ему отдашь, когда вырастешь? И весь дариат поднесешь на блюдечке? Размазня бесхребетная!» А Сид стоит перед ним, уперся взглядом в ноги и твердит: «Хьелль попросил отдать ему лошадку…» Мы с отцом просто наблюдали всю эту сцену, а потом лорд Корвус прошипел: «Хьелль (отца так же, как меня, звали), мне надо было тебя утопить в этом пруду еще в детстве. Чтобы хоть мой сын не мучился. Чертовы Дар-Халемы!» и вылетел из комнаты. Мне тогда здорово надрали уши. И на Дилайну не брали год, чтобы не оказывал дурного влияния на принца.

Хьелль прикусывает язык, понимая, что увлекся. Но Лисс уже услышала…

— На Дилайну? Так вас часто возили на Дилайну?

— Лисс, ты уши закладывала ватой, когда тебя водили в храм королевы Лулуллы? Откуда она, по-твоему, сюда явилась? Нас, как детей особ королевской крови, таскали туда два раза в год — оттачивать манеры, крепить родственные узы между царствующими домами, вообще рафинироваться и утончаться. Выглядели мы, конечно, там одиозно: этакие простофили и грубияны в перьях на фоне изысканных и разодетых красоток — принцесс Дилайны, которые приходились нам двадцатипятиюродными кузинами.

Нам с Сидом сначала жутко не нравилось: прилетаешь, а там все благороднее и чистокровнее тебя. Самый задрипанный лорд — прямой потомок самого короля Онпеха, у которого дед нашей прекрасной Лулуллы служил оруженосцем. Оруженосцем, Лисс!

И потом вся эта красота кругом: вокруг дворца — струящиеся фонтаны, павильоны арочные, сады — светлые, с песчаными дорожками и белыми статуями, не то, что наш Хангафагон… Города — белоснежные, с синими и розовыми крышами, золотыми шпилями, похожие и непохожие друг на друга. Стеклянный лабиринт Ухана, цветущие подземелья Бенигма, колокольные перезвоны священной столицы Хангата, агатовые дюны Хуны. Музыка и танцы до упаду в приморских тавернах. Небо — насыщенно-голубое днем и ярко-фиолетовое ночью, воздух — искрящийся, пропитанный энергией. И та же упругая, пьянящая энергия, исходящая от людей. Лисс, я воин, а не поэт. Я не умею описывать. Думаю, от моих корявых слов у тебя получится не то впечатление. Но лучше, чем ничего. В общем, когда мы привыкли… это самые светлые воспоминания детства, Лисс. Не лучшие, ведь ничего этого теперь больше нет, но светлые. Яркие. Незабываемые.

Лорд Дар-Халем замолкает, потому что осознает, что Лисс давно отстранилась от него и смотрит не как обычно, а чужими, остановившимися глазами, будто он не вытащил ее из лап смерти нынешней ночью, а предал и оставил умирать.

— Хьелль, что ты несешь? — свистящим шепотом спрашивает она. — Какие сады, пропитанные энергией? Какие стеклянные фонтаны и цветущие дюны? Обычная медиевальная планета с раздолбанными дорогами и неосвещенными улицами. Грязные кабаки и обшарпанные домишки. Даже рядом не лежало с Хаяросом. Энергия, да, энергии у них хоть отбавляй — энергии ненависти.

Я же была на Дилайне. Проснулась ночью, в посольстве, когда вдруг потолок и стены начали исчезать. Становиться радужными, потом прозрачными, а потом никакими. Все побежали к выходу, но пол и лестницы таяли под ногами, и люди растворялись в каких-то студенистых комках, сгустках воздуха… сначала руки, потом ноги, туловище… на глазах у своих родных и друзей. Их просто не становилось. Зато через исчезающие стены было видно, как посольство Ситии напротив разносили по кирпичику огромные, мерзкие твари, передвигавшиеся с невероятной скоростью, безжалостные, отвратительные… Там кричали. А мы уже не могли. Это был панический ужас, Хьелль, все сковывающий, когда непонятно, чему сопротивляться, в кого стрелять, кто сейчас тебя убивает…

С тех пор у меня «синдром Дилайны». Я это так называю. Думаю, из немногих оставшихся в живых он не миновал никого, но никто не признается. Я теряю разум — ночью, в посольстве, на чужой планете — и думаю только о том, как убежать. Если бы это происходило не в посольстве! И не ночью…

Я же не убежала в прошлом году на Сколопаксе, когда мы, трое членов Звездного совета, с крыши храма их ужасной богини Анко — ты знаешь — полчаса сдерживали огнем толпу религиозных фанатиков со скорчерами, пока Гарик чинил двигатель. Я стреляла, перезаряжала, целилась, пряталась, и мыслишки даже не было подленькой — уйти, все бросить, понадеяться, что Такуда и Гетман справятся без меня. То, что я член Звездного совета, я всегда понимала как право защищать других, а не как право прятаться другим за спину. И я ничего не боюсь… Просто у меня синдром Дилайны. Поэтому я…

Лисс всхлипывает и неэлегантно вытирает глаза рукавом.

— Дала мне себя спасти, — просто заключает Хьелль и притягивает ее к себе на колени.

— Ты успокойся, — шепчет он в макушку съежившейся Лисс. — Сид сейчас вернется, мы вызовем корабль и полетим всех спасать. Зависнем прям над крышей посольства и всех вытащим. Всех-всех-всех. Кого успеем, конечно.

Хьелль — солдат, он не строит радужных иллюзий. Но Лисс сейчас надо успокоить. И потом, они же с Сидом не собирались всерьез бросать Тона.

— Кстати, насчет тех страшилищ на Дилайне. Ты на экскурсии к прекрасной Лулулле, видно, еще была и с закрытыми глазами? Помнишь, там картинка: «Королева Лулулла во гневе поражает демона Чахи со товарищи». Ничего не напомнило?

Лисс закрывает глаза, пытаясь вспомнить. Ну да, разумеется. Университетский диплом нужно сдать обратно, когда вернусь на Землю. Позорище! Не заметить таких очевидных вещей!

— Это были демонические конформы лордов Дилайны, — объясняет Хьелль, не переставая успокаивающе гладить ее по волосам. — Каждый лорд там обладал по крайней мере двумя формами существования — конформами, т. е. возможностями материально оформить одну и ту же… душу, что ли, если пользоваться вашей земной терминологией. Одно и то же разумное существо с его энергией, чувствами, мироощущением, внутренним миром получало возможность жить с двумя независимыми рядами физических способностей.