Есть что-то в твоем прошлом, о чем ты хотел бы рассказать кому-то, если бы мог?

Он проговорил:

– Если бы все было иначе, если бы я был мной, а ты – тобой… как считаешь, ты мог бы относиться ко мне как к кому-то, кого бы смог…

Он не думал, что Хьюго ответит. А просто уйдет, не сказав ни слова, оставив чувствующего себя дураком Уоллеса в одиночестве.

Хьюго поступил по-другому.

Он сказал:

– Да. – И вошел в дом.

Уоллес смотрел ему вслед, пылая, как солнце.

Глава 16

– Ты уверен? – пробормотал Уоллес, с опаской глядя на Алана. Шел третий день с момента прибытия нового гостя, а Уоллес так и не понял, что он из себя представляет. С тех пор как Нельсон опрокинул его на спину, он… ну, не то чтобы изменился, но взял в обыкновение наблюдать за каждым их шагом. И хотя он не забрасывал их вопросами, у Уоллеса было такое чувство, будто он впитывает в себя окружающее, походя если не на загнанного в угол зверя, но на кого-то в этом роде. Особенно нервировало то, что он не отрывал глаз от Уоллеса, когда тот каждое утро снимал стулья со столиков, готовя лавку к предстоящему дню. Берясь за очередной стул, Уоллес чувствовал на себе взгляд Алана. И у него по коже бежали мурашки.

– Не могу представить, каково ему приходится. – Нельсон сказал это тихо на случай, если Алан пытался подслушать, о чем они говорят. – Понимаю, он слегка ерепенится…

– Не бойся перестараться. Не отступай.

– …но жертвам убийств труднее осознать, что их жизнь кончена. – Нельсон покачал головой: – Он умер не потому, что таков был его выбор, или не потому, что тело подвело его, а потому что кто-то посторонний забрал у него жизнь. Он подвергся насилию. И мы должны действовать осторожно, особенно Хьюго.

Уоллес поставил на пол последний стул, прислушиваясь к тому, как Мэй во все горло распевает на кухне. Хьюго расхаживал туда-сюда по лавке. Уоллес чувствовал себя неловко. У них не было возможности поговорить с того самого вечера на веранде, к тому же Уоллес сомневался, что им есть что еще сказать друг другу. Хьюго надо было сосредоточиться на Алане. А Уоллес был мертвым. И ничто не могло изменить этого. Уоллесу было бы странно надеяться на что-то, и он все время напоминал себе об этом. Любые заявления бесполезны перед лицом жизни и смерти.

Уоллес никогда не любил вопросов, начинающихся со слов что, если.

Но проблема заключалась в том, что ему становилось все труднее думать о чем-либо, кроме «что, если».

И это было опасно. Уоллес сидел у огня, едва прислушиваясь к тому, как Нельсон, обращаясь к Алану, говорит, что прежде чем хотя бы подумать о том, чтобы сделать нечто из того, на что способны он и Уоллес, нужно очистить голову и сосредоточиться. Уоллес уносился мыслями далеко прочь. Солнечный день. Он оказался в каком-то крошечном городке и заблудился в нем. Ему нужно было остановиться и выяснить, где же он находится. Рядом с дорогой он увидел забавный указатель, рекламирующий какое-то заведение под названием ПЕРЕПРАВА ХАРОНА. ЧАЙ И ВЫПЕЧКА. Он двигался вперед по грунтовой дороге. Иногда ехал на машине. Иногда шел пешком. Но всегда придерживаясь одного и того же направления. Он дошел до какого-то дома в конце дороги и удивился, что подобное сооружение еще не рухнуло. Он вошел в дверь.

За стойкой стоял мужчина с яркой банданой на голове и тихой улыбкой на лице.

Дальше бывало по-разному. Человек за прилавком мог улыбнуться ему и сказать: «Привет. Я тебя ждал. Меня зовут Хьюго, а тебя как?» Или же Хьюго уже было известно его имя (откуда, не имело никакого значения: мечты, подобные этой, не подчинены логике), и он говорил: «Уоллес, я так рад, что ты здесь. Наверное, ты хочешь мятного чаю».

«Да, – отвечал Уоллес. – Это было бы замечательно. Спасибо».

И Хьюго наливал чашку чая ему, а потом себе. Они относили чашки на веранду и облокачивались на перила. В одном из вариантов этой фантазии они вообще не разговаривали. Они пили чай и просто… существовали рядом друг с другом.

Но были и другие версии этой истории.

Хьюго спрашивал: «Ты надолго?»

И Уоллес отвечал: «Сам не знаю. Я еще не думал об этом. Не знаю даже, как очутился здесь. Я заблудился. Смешно, правда?»

«Смешно. – Хьюго смотрел на него и тихо улыбался. – Может, это судьба. Может, ты и должен был оказаться именно здесь».

И Уоллес не знал, что ответить тому Хьюго, у которого не было груза смерти на плечах. У Уоллеса же текла по венам кровь. К его лицу приливал жар, и он опускал взгляд на чашку с чаем, бормоча себе под нос, что вообще-то не верит в судьбу.

Хьюго смеялся:

«Вот и славно. Я верю в нее за нас двоих. Пей чай, пока не остыл».

Он вздрогнул, потому что Нельсон щелкнул пальцами в нескольких дюймах от его лица.

– Что такое?

На лице Нельсона было написано любопытство:

– Ты где?

– Нигде, – ответил Уоллес, его лицо пылало.

– Хочешь обсудить то, что у тебя на уме?

– Понятия не имею, о чем ты.

Нельсон вздохнул:

– Я не знаю, какой вариант хуже: если ты сам в это веришь или же если не веришь и, тем не менее, отвечаешь мне вот так.

– Это не имеет значения.

Нельсон печально улыбнулся:

– Да, пожалуй, не имеет.

* * *

День шел своим чередом, разве что наплыв посетителей чайной лавки был немного больше обычного. И не то чтобы присутствие Алана как-то угрожало привычному распорядку. Не угрожало. На самом-то деле он вообще едва говорил. Слонялся по лавке, как и днем раньше, прислушивался к разговорам и изучал людей. Иногда он склонялся над ними, так что кончик его носа оказывался в нескольких футах от них. Никто не понимал, что происходит что-то необычное, и это не злило Алана, а напротив, он казался довольным, и, наверное, именно это и должно было настораживать. Он искрился почти детской радостью, и его улыбка впервые с того времени, как он прибыл в лавку, казалась искренней. Уоллес видел перед собой этого человека таким, каким он, вероятно, был до того, как что-то привело его в тот переулок.

– Я вспоминаю свое детство, – сказал Алан Нельсону. – Когда мне хотелось быть супергероем и я мечтал о глазах-лазерах или о способности летать. Мне всегда хотелось