Фридрих находился в фатальной ситуации. В Германии три важнейших рейнских архиепископата отреклись от него. Связанная с этим потеря прирейнских областей относится к предвестникам падения рода Гогенштауфенов. Пытаясь создать единое государство в Италии, Фридрих II не только вызвал неумолимую враждебность папы к себе, но ему пришлось к тому же превратить доселе строгое централизованное правление в настоящее царство террора.

Самыми ненадежными оказались коммуны с населением, разделенным политической принадлежностью. Как только в каком-нибудь городе папистской партии удавалось захватить верховную власть, тут же словно по принципу домино целый ряд императорских городов переходил на сторону папы, и наоборот. Стоило усмирить предательский город с большими усилиями, так в трех других, подстрекаемых папскими пропагандистами из нищенствующих орденов, разгоралось восстание против императора и его правления. Бесплодные войны разъедали власть Фридриха. Тем не менее грозными словами, еще исполненными силы, он клялся: «Вынутый из ножен меч… не вкладывать обратно, пока не будет жестоко наказана разрушающая империю гидра мятежа, обильно несущая гибель вновь вырастающими головами».

Подозрительность императора возрастала. Каждый город, куда он прибывал, должен был выставлять заложников. Но и эта система обернулась против него: города таким образом тайно связывались между собой. Заложники из Комо передавались под охрану в Сиену. Заложники из Сполето доставлялись в Поджибонзи и Сан-Джиминьяно. Заложников из Алессандрии император возил с собой вместе со своим двором. Заложники из Лоди и Реджио сначала прибывали в Кремону, потом в Павию, а затем в Савону и оттуда — в Апулию. Заложники из Пармы находились в заключении в Реджио или Модене.

Так вереницы заложников долго следовали через страну печальными процессиями угнетенных, но поневоле становились живой связью между угнетателями и угнетенными, ведь, несмотря на все противостояние, они имели одну общность — были итальянцами.

Лишь постоянно усиливающийся террор удерживал господство императора. Фридриха прославлял манифест о том, как он приказал повесить триста мантуанцев вдоль берега реки По. Он предотвратил мятеж в Реджио, приказав публично казнить сотню бунтовщиков. Преступления, стоящие в ряду сотен других.

Если рассмотреть созданное им государство страха, то становится понятным, почему высокоблагородные мужи, такие, как Орландо ди Росси, Пандольфо Фазанелла, Якоб ди Морра, Тибальдо Франческо, — люди из ближайшего окружения Фридриха II — решились на мятеж и восстание. Нельзя только обвинять бунтовщиков, надо посмотреть и на того, кто своими поступками вынуждает к бунту некогда верных людей.

Кроме того, продолжительные войны съедали деньги богатой Сицилии, папа же, напротив, купался в деньгах. Его власть настолько увеличилась, что ему удавалось во многих регионах Западной Европы взимать двадцатую часть вместо десятины. Владельцы церковных приходов в Германии, в основном занятых людьми папы, приносили неслыханные сборы, вначале за получение, а затем за удерживание своих приходов. Эта система стала вскоре применяться не только в германской церкви.

Отход Германии, Италии, постоянные мятежи и пустая казна — вот положение императора в 1247—1249 годах.

Он опять попытался найти путь к переговорам. Он так никогда и не понял, что с момента смерти папы Григория IX для папы Иннокентия IV и его курии более не существовало партнера по переговорам. Кредит доверия Фридрих растратил в тактическом лавировании и постоянных клятвопреступлениях. Он услышал, но так и не понял слова папы на Лионском соборе: «О сколько, сколько было уже обещано, но никогда и ни к какому сроку не выполнялось!»

Именно они стали настоящим смертным приговором императору Фридриху II, а не настойчивые заклинания указа об отстранении.

В качестве посредника Фридрих II опять выбрал доброжелательно настроенного к нему французского короля Людовика Святого. Император подтвердил свое предложение сразу отправиться в Святую землю и связать там силы султана. Французский король, облегчив тем самым себе задачу, направился бы в Дамиетте, рассчитывая выступить оттуда прямо на Каир.

Предложения императора, казалось, равносильны капитуляции: он заявил о своей готовности навсегда остаться на Востоке, отказаться от титула императора в пользу сына, короля Конрада IV, намереваясь освободить путь к миру между папой и империей. Несмотря на неудачу генерального мятежа на Пасху 1246 года с планом убийства императора, его сына Энцио и его зятя Эццелино ди Романо, «действующий, сидя на троне, папа», как он себя однажды назвал, смог распознать конец великого деятеля Фридриха II.

Только после почти гневных требований короля Франции папа дал ответ, что князь может в третьем месте, невооруженный и без свиты, предстать перед ним; тогда он пожелает обсудить снятие с него отлучения от церкви, которое, разумеется, может осуществиться только при выраженном признании решений собора.

Это означало потерю на вечные времена короны для Штауфена и его династии, проклятой в Лионе, при возможном снятии отлучения.

Человек, только что хладнокровно решивший отступить, бежать на Восток, опять почувствовал себя готовым к новым свершениям. Он так реорганизовал Италию, что почти везде страной правили его сыновья или зятья.

На севере правил его зять, маркграф Эццелино ди Романо. Манфреда, сына от Бианки Ланчии, он женил на дочери графа Амадеуса Савойского. Таким образом он породнился с Томасом Савойским, еще более привязав его к себе, сделав главным викарием. В Ломбардии правил король Энцио и, после его пленения, маркграф Паллавичини. Томас Савойский правил Западной Ломбардией, позже поделенной между маркграфом Ланчии и маркграфом Каретто. В Тоскане был посажен Фридрих Антиохийский, тоже внебрачный сын императора. Сын императора Рихард ди Теате стал правителем Сполето, Романьи и марки. Над Витербо, опять перешедшим от кардинала Райнера в руки императора, был поставлен девятнадцатилетний Генрих (Карлотто), сын от брака с Изабеллой Английской.

Генерал-капитаном над островом назначили Вальтера ди Манупелло, к которому в качестве советников император приставил молодых зятьев, Фому ди Аквино и Ричарда ди Казерта, надеясь благодаря кровным узам обеспечить надежность и верность.

Пребывая в этой иллюзорной уверенности, весной 1247 года император покинул Сицилию, отважно полагая отправиться через Бургундию в Лион и добром или силой принудить папу к миру.

Благодаря новым родственным связям с савойским домом сфера влияния императора распространялась почти до стен Лиона. Фридрих находился в Турине, и тучи императорской власти уже сгущались над Лионом.

Но тут его настиг крик о помощи его сына Энцио. На верную императору Парму напали гвельфы, сторонники папы, и завоевали ее. Опять зять папы, Орландо ди Росси, стал ключевой фигурой в борьбе за власть в Италии. Король Энцио осадил крепость восставших у Брешии, Фридрих Антиохийский стоял при Перудже, а император находился в Турине.