Их история транслировалась от одного побережья до другого, и вся Америка наблюдала за развитием их драмы, как если бы это было отличное развлечение, захватывающее реалити-шоу без продюсеров: две мятежные мамаши бегут от закона со своими детьми наперевес, в агентов ФБР стреляют перед бейсбольными стадионами, сумасшедшие отцы похищают девочек-подростков. Сочно и ненавязчиво. Невероятно, – подумала бы она, если бы это не случилось с ними.

Присутствие Джимми делало их немного менее заметными. Никто не знал, что он присоединился к ним, и, глядя на них с Джимми, уверенно шагающим в своей форме, можно было подумать, что они семья военного, которая наслаждается отпуском, а не знаменитые беглянки. Но в какой-то момент кто-нибудь их узнает и тогда все будет решено.

Хэдли, Скиппер и Джимми вышли из магазина, Джимми подбрасывал Майлза на сгибе руки, а Майлз смеялся громким гортанным смехом, который с каждым днем становился все громче. Скиппер расхаживал рядом с ними в своей новой форме, гордый, как павлин, демонстрирующий новые перья. На нем были камуфляжные штаны, камуфляжная куртка, камуфляжная кепка и коричневые ботинки. Он выглядел как супер-Рэмбо, но кривая улыбка и его странная походка уменьшали градус суровости. Скиппер явно обожествлял Джимми.

Ее глаза наполнились слезами, когда она подумала о том, как здорово Джимми обошелся со Скиппером. У него всегда был дар ладить с людьми – старыми или молодыми, неважно. Он просто никогда не торопился, проявляя необычайную доброту и терпение, а потом запросто становился их лучшим другом.

Хэдли шла с другой стороны, улыбаясь тому, что он говорил.

Предательница, – подумала Грейс, чувствуя одновременно с этим благодарность. Она впервые видела улыбку Хэдли с тех пор, как Марка застрелили, а Мэтти увезли. Весь прошедший день Грейс наблюдала, как Хэдли постепенно оправлялась от шока, периодически впадая в уныние. То она казалась ошеломленной, то непрерывно курила и плакала.

Словно поняв, что она улыбнулась, и почувствовав себя странно, Хэдли остановилась, ее глаза забегали по сторонам, чтобы посмотреть, не заметил ли кто-нибудь. Грейс отвернулась, чтобы не выдать себя.

Она хотела сказать ей, что все в порядке. И улыбка вовсе не означает, что ей все равно. Это всего лишь симптом продолжающейся жизни, что неизбежно. Какими бы катастрофическими ни были события, даже во время страшных трагедий сердца продолжают биться, легкие продолжают качать воздух, а иногда происходят даже забавные вещи.

Боль меняет человека, меняет навсегда и клеймит собой душу. Вечная боль, – так называла это бабушка, но, как ни удивительно, мы все ее переживаем. И со временем даже вечная боль отступит и станет менее острой. Ты проснешься однажды и обнаружишь, что она больше не заполняет каждый уголок твоего разума. Она все еще там, скрывается где-то на заднем плане, но менее выражена, и нужно хорошо сконцентрироваться, чтобы вновь почувствовать ее.

Джимми остановился перед ней, а Хэдли и Скиппер продолжили идти. Он сделал шаг к ней, а она отступила.

Он перестал подбрасывать Майлза и уставился в пол, а потом снова посмотрел на нее.

– Грейс.

Она покачала головой и сложила руки на груди, ее сердце забилось силнее, она чувствовала одновременно любовь и боль.

Он вздохнул, посмотрел на горизонт, а потом на носки своих ботинок.

– Прости меня.

Его слова склонили чашу весов, кровь прилила к ее лицу, и она быстро отступила.

– Я знаю, что говорить это неправильно, но я пытаюсь придумать, что еще сказать, и не могу подобрать слова. Я облажался. Правда облажался.

Она смотрела на него, ее ноздри раздувались, в ней было столько ярости и боли, что она боялась открыть рот из страха перед тем, что все это может выйти наружу.

Майлз махал руками, пытаясь дотянуться до носа Джимми, и Джимми отвел лицо из зоны его досягаемости, но когда Майлз запротестовал, извиваясь и корчась, Джимми наклонился, позволив сыну схватиться за него, и сказал ему: «Бип, бип», не сводя умоляющих глаз с Грейс.

Она отвела взгляд в сторону, слезы угрожали пролиться. Он был прав: она не хотела его слов. Их недостаточно – его извинений, его обещаний, его клятв, бесполезных, как пылинки – бессмысленных, несущественных, пустых. Они как частицы атомной пыли – вредные, разрушительные, непростительные.

Он выпрямился и провел рукой по волосам так сильно, что казалось, он пытается вырвать их с корнем.

– Если бы я мог хоть что-то сделать, чтобы доказать это, – начал он, – показать, как мне жаль, я бы это сделал. – Он сделал еще один неуверенный шаг к ней, и она снова отступила. – Грейс, пожалуйста, посмотри на меня.

Она покачала головой. Это не поможет. Только усугубит ситуацию: искренняя скорбь в его глазах, яростное обещание в голосе, когда он говорит ей, что больше так не будет, искренне веря в это. Однако все это уже трижды оказывалось ложью.

Майлз потянулся к Грейс. Она забрала его, и когда она это сделала, их взгляды встретились.

– Грейс, я придумаю, как это исправить, сделать все правильно.

Она прошла мимо него и зашла в ресторан, желая верить, но отказываясь от веры.

58

ХЭДЛИ

Грейс села первой. Она выглядела такой разбитой, какой Хэдли никогда ее не видела, а мгновение спустя к ним присоединился Джимми. Похоже, он плакал. Его глаза были красными и остекленели, вокруг рта прорезались глубокие морщины, все это так не подходило его обычно беззаботному красивому лицу!

Он притворился, что все в порядке, но Хэдли чувствовала, что только силился показать это, и ужасно расстроилась. Ожидая, пока официантка примет их заказ, Джимми показывал Скипперу карманы на его униформе и то, для чего каждый из них используется.

– Как ты раздобыл деньги? – внезапно спросила Грейс, перебивая его и заставляя остановиться.

Все еще держа руку на левом заднем кармане, он сказал:

– Понял, что пора избавляться от «Харлея».

Грейс поморщилась, заметно вздрогнув.

– Ты продал свой «Харлей»?

Он пожал плечами, как будто в этом не было ничего страшного, хотя, очевидно, так оно и было, и за столом повисло напряжение.

– Итак, вот этот карман, – сказал Джимми, застегивая задний карман и перемещая руку к левому нагрудному карману, – это самый важный карман.

Подражая Джимми, Скиппер переместил руку к левому нагрудному карману, его лицо было очень серьезно.

– В этот карман любую ерунду не положишь, – объяснил он.

– Что ты туда положил? – спросил Скиппер, и Хэдли тоже наклонилась, любопытствуя.

– Это карман, который ближе всего к сердцу, – продолжил Джимми. – Значит, там то, что важнее всего.

– Что у тебя там? – спросил Скиппер.

Хэдли наклонилась еще немного, пока