Выйти, да и спросить – не видели ли вы молодого рыцаря Йоргена? Пропал парень пять лет назад, теперь ищем. Мысль интересная, только в руках у гномов я заприметил луки. Выскочу – нашпигуют стрелами, и пожалуйста – готово любимое цыганское блюдо! Нет уж, пусть они идут, а я пока полежу…

Шастает мелкий народец туда-сюда, не боясь проклятия Черного леса. Интересно – куда идут? Хотя… В половине повозок стояли деревянные ящики, а в другой – бочки, прикрытые рогожей. Если меня не подводит нюх – рыба! Что там Курдула говорила – гномы меняют форель и сыр на зерно?! Значит, если пойти по этой тропе, можно попасть в Вундерберг.

Насмотревшись на гномов, я вернулся назад и сразу же получил выговор.

– И зачем ты туда полез? – упрекнул меня Зар-ко. – Радуйся, что гномы не заметили!

– Любопытно стало, – смущенно отозвался я, словно мальчишка, застигнутый за подсматриванием.

– А чего любопытного-то? Гномы – они гномы и есть, – удивился Зарко.

– Артаке их никогда не видел, – заступилась за меня Папуша. – Ты вспомни, как я рот разевала, когда ты меня сюда привез… Шойзеля на мосту увидела – полдня орала.

– Все забываю, что ты к нам из диких земель пожаловал. Гномов не видел, от брауни шарахался. Теперь еще скажешь, что единорога не видел.

– ??

– Вон, на кобылу мою посмотри – я у нее рог отпилил. Не веришь, сам потрогай.

Я подошел к кобыле, потрепал за гриву, раздвинул челку, скрывающую лоб, пошарил, пытаясь найти пенек от отпиленного рога, на что гнедая склонила голову и доброжелательно фыркнула – видимо, ей понравилось.

– Лучше, лучше чеши, – зашелся в хохоте Зарко, а Папуша добавила, давясь от смеха:

– Может, гребень дать? Клопов лесных вычешешь!

– Тьфу ты! – плюнул я в сердцах, поняв, что меня разыграли. Махнув рукой, взял Гневко в повод, и мы пошли дальше.

– Похоже, мы на тайную гномью тропу вышли, – сказал цыган. – Вот вдоль нее и пойдем, а там на тракт через Шварцвальд выйдем.

– А мимо Томаса не пройдем? – забеспокоился я.

– Не пройдем, – уверенно сказал Зарко. – Гномы на той же поляне ночевать станут, а уже потом в Вундерберг пойдут.

– А если нам прямо по тропе идти? – предложил я.

– Не стоит, – покачал головой Зарко. – Пойдем по тропе – можем на гномов наткнуться.

– Ну и что? – не понял я. – Зато будет быстрее, чем по лесу идти.

– На гномов наткнемся, поймут, что мы на их тропу вышли. По ней напрямую в их город попадем, а гномы этого не хотят.

– Понятное дело, – кивнул я. – Гномам выгоднее самим товары возить, а иначе наши купцы к ним нагрянут.

– Да не в этом дело, – вздохнул цыган. – Боятся гномы людей.

– А чего им бояться? – удивился я, а потом встревожился: – А Томасу они ничего не сделают?

– Томасу-то за что? На этой поляне все ночуют, кто хочет. Старый ведь ни про тропы тайные, ни про другое не знает.

– А что за страшные тайны?

– Э, баро, ты из Швабсонии приехал – много там гномов видел?

– Ни одного, – честно ответил я. – Раньше считал, что гномы лишь в сказках живут.

– У вас только в сказках, – кивнул цыган. – А почему, понимаешь?

Кажется, я понимал, почему гномы остались лишь в сказках, но решил-таки спросить:

– В сказках у нас про гномов рассказывают, про эльфов. Неужели мы их убили?

– Мы…

Цыган фыркнул, покрутил головой и уехал вперед. Обиделся, что ли?

– Чего это он? – поинтересовался я у Папуши.

– Так… – неопределенно повела девушка плечами, но ничего толком не сказала. Ну ладно, как хотите…

Вечером, сидя у костра, когда мы вяло жевали последнюю пригоршню пшена, сваренную с корешками, я не выдержал:

– А эльфы в здешних краях есть?

Зарко и Папуша, словно по команде, уставились на меня.

– Мы сегодня кого хоронили? – спросил цыган.

– Как кого? – не понял я. – Девчонку мертвую. А что?

– Мы эльфийку маленькую похоронили, – хмуро сказал цыган.

– Эта мертвая девочка – эльф? – опешил я. – А почему не похожа?

Зарко и Папуша переглянулись, вздохнули. Видимо, смирились с моей бестолковостью.

– Артаке, а ты как себе эльфа представляешь? – поинтересовался цыган. – На кого он похож?

Да, а как я себе представляю эльфа? В разных сказках они описываются по-разному.

– Н-ну, маленький такой человечек, с крыльями. Летает со цветка на цветок, как бабочка. Еще слышал, что эльфы – это души деревьев, живут в лесу.

Папуша и Зарко еще раз переглянулись и звонко расхохотались.

– Вы чего? – удивился я.

– Представила, как дед со цветка на цветок летит, – вытерла слезы Папуша. – Или по лесу бежит!

– Чего?! – вытаращился я. – Цыгане – это эльфы?

Зарко посмотрел на меня так, как смотрел на нас кот, – чуть снисходительно. Улыбнувшись печально и многозначительно, старый цыган рассказал:

– Когда-то наш народ на реке Ганг обитал. Жили мы в мире и дружбе со всем живым, знали язык зверей, птиц. Наш народ если и вырубал деревья, то вначале спрашивал разрешения. Потом пришли люди со светлой кожей. Они вырубали деревья, строили города, а эльфов начали превращать в рабов. Мы не умели воевать, но не хотели становиться рабами. Так вот и разбрелись по всему свету и стали нас называть – дети Ганга, цыгане! Наш народ пытался по-прежнему жить. Но опять приходили люди с бледной кожей и заставляли нас жить по-своему. Нас убивали, мы убегали. Раз не получается нам на одном месте жить – стали мы кочевать, чтобы себя сохранить. Сколько могли – жили, а теперь вот мало осталось ромал. Уходят ромы, растворяются, как снег в воде. Многое наш народ позабыл, многое утратил. Остались лишь самые капельки знаний. Но и эти капельки теряем. Еще мой отец мой язык лошадей понимал, отвечать мог. А я нет.

– Зато ты рычать умеешь, как тигр, – улыбнулся я.

– Это меня дед научил. Говорил, мол, может, когда пригодится. Тигры в здешних местах не водятся, но у собак перед ними страх в крови сидит.

– Не только у собак, – хмыкнул я, вспомнив, как сам чуть не наделал в штаны, услышав рычание.

– Это все ерунда, баро, – махнул рукой Зарко. – Бабка моя судьбу человека видела, как наяву, а мать уже только гадать умела. Хорошо еще, что Папушу научила травы искать и лечить.

– А Папуша гадать умеет? – поинтересовался я.

– А тебе погадать нужно? – оживилась девушка.

– Не нужно, – отказался. – Не верю я гадалкам.

– И правильно делаешь, – усмехнулась Папуша. – Может, остались еще настоящие драборавкини, но я таких не встречала. Я, когда гадаю, глаза страшные делаю, а если ручку не золотят – как скажу: «Тэ скарин манн Дэвэл!», так сразу мне деньги суют!