– Закрой ей задницу-то, – буркнул вдруг Зарко, только что лежавший без чувств.

Прикрыв наготу Папуши, я спросил у Зарко:

– Ты сам-то как?

Цыган, в отличие от всех нас, выглядел вполне прилично. По крайней мере, крупных ран не было видно, а мелкие укусы не в счет.

– Может, тебя тоже помыть?

– Пусть дед лежит, – с трудом сказала Папуша. – Ему отлежаться надо. И ты лежи, радуйся, что собаки причиндалы не откусили.

– Встану – кнута получишь! – пообещал строгий дед. – Рано тебе еще о таком говорить.

– Правильно! Кнута ей хорошего, чтобы не шутила, – поддержал я старика.

– И тебе бы кнута, – злобно выдохнул Зарко.

– А мне-то за что? – удивился я.

– Ты почему с коня слез?

– Как – почему? Слез, потому что вас не хотел бросать, – возмутился я. – Неужели не ясно?

– Ох, дурак ты, баро, ох дурак, – простонал старый цыган. – Мы бы с девкой от собак ушли – только влет!

– Твою же мать… – выругался я. – Я же решил, что вы на своих клячах далеко не уйдете.

– И мы тебя бросать не хотели.

Вначале засмеялся я, потом Папуша, а потом и Зарко. Ржали так громко, что к нашему хору присоединился гнедой. Единственный, кто сохранял невозмутимость, – это Шоршик. Кот уже закончил вылизывать шерстку и теперь укоризненно смотрел на нас – дескать, а что тут смешного? Если бы вы ускакали, то как же я?

Мы отлеживались несколько дней, дожидаясь, чтобы раны немного затянулись.

Быстрее всех – на следующий день – оклемался Зарко. Мог носить воду, поддерживать костер, собирать свежие травы. Но старик напрочь отказывался смазывать рану у внучки, и пользовать «интересное» место приходилось мне. Если бы не бальзам Папуши, валялись бы дольше – собачьи укусы штука поганая.

Была и хорошая новость – нашлась гнедая кобылка. Явилась исцарапанная, искусанная, потерявшая седло, зато живая и здоровая. Когда Папуша поправилась настолько, что смогла приготовить ужин, цыган спросил: – Что станем делать, баро? Дальше пойдем или возвращаться будем?

Я ждал этого вопроса. Если честно, с удовольствием бы повернул назад, но признаваться в этом не хотелось. Как не хотелось и признавать свое поражение. Обычно если я что-то обещал, то слово свое сдерживал. Сделав усилие над собой, сказал:

– Мы с гнедым дальше пойдем. Вы сами решайте.

Зарко скривился, посмотрел на внучку. Та делала вид, что играет с котом, хотя Шоршик напрочь отказывался вести себя как приличный кот – не бегал за перышком, не желал идти на руки и не урчал, а только снисходительно наблюдал за нами с видом старшего брата, присматривающего за малышней.

– Мы когда Томасу обещали вернуться? – зачем-то спросил цыган. – Через четыре дня. А прошло сколько?

Все дружно принялись считать, но получилось плохо: я думал, что мы провели в лесу дней семь, Зарко насчитал восемь, а по подсчетам цыганки – все десять. В одном сошлись – от поляны до встречи с дикими псами миновало два дня и, стало быть, глубоко в Шварцвальд мы не вошли.

– Мы здесь всего ничего, а нас уже чуть не съели, – задумчиво сказала цыганка. – Жаба огромная, змея на тебя вползла, собаки. А что дальше будет?

– Возвращаться вам нужно. Томас, наверное, домой вернулся, – предположил я. Вздохнул: – Главное, чтобы лишнего не наболтал.

– Томас не дурак, – улыбнулся Зарко. – Без твоего разрешения болтать не будет. И не уйдет, пока ты не вернешься. И мы, баро, без тебя возвращаться не станем. Вместе пришли, вместе ушли. Закон такой.

– Закон? – слегка вскинулся я. Не хотелось напоминать, что недавно старый конокрад уже сбегал от меня, не посмотрев ни на какие законы.

– Ладно, пусть не закон, – отвел Зарко глаза. – Нам без тебя не вернуться. Я старик да девка. Ты нас привел, ты вывести должен!

Уел меня старый конокрад! Как можно отпустить старика и девушку без защиты? А самое-то главное, что умница Зарко дает мне возможность сбежать, сохранив лицо.

Я призадумался – а так ли уж страшен Шварцвальд? Никто толком о нем ничего не знал, а только слухи и сплетни, похожие на сказки. В воображении я бодро рассекал мертвецов на мелкие части, сдирал шкуры с вервольфов и поражал в глаз дракона. Вместо мертвецов был обоз с призраками, вервольфов заменили дикие псы, а жаба-переросток и гостья из жарких стран изображали дракона. Я полагал, что все будет гораздо хуже. Не знаю, как именно, но хуже.

– Может, еще день пройдем, а ничего не отыщем, пойдем обратно? – нашла Папуша спасительное решение.

– Согласен, – сказал я, надеясь, что прозвучало не чересчур торопливо. Один день ничего не решит, но у меня хотя бы совесть будет спокойней. Как говорили когда-то – я сделал все, что мог, а тот, кто придет позже, пусть сделает лучше!

Утром мы вышли в путь. На сей раз первым был Зарко на своей кобылке. Замыкающими шли мы с жеребцом. Гневко делал вид, что здоров, но ездить верхом на нем было еще рано. Его Сиятельство Шоршик снова куда-то пропал.

– Баро, а почему у тебя седло такое? – поморщился цыган, ерзая в одолженном у меня седле. – Неудобно же!

– Не нравится, поезжай охлюпкой, – предложил я, возмущенный такой наглостью. Ему одолжение сделали, а он выделывается.

– Чего ты сразу собачишься? – обиделся цыган. – Я только спросил – почему седло неудобное? Сидишь, как на табурете…

– Высокое, потому что юбка спускаться должна, – пояснил я, удивленный, что кто-то не знает таких простых вещей.

– А… – наконец-таки дошло до цыгана. Видимо, вспомнил, что кроме панциря есть еще и кольчужная юбка, прикрывающая переднюю часть тела.

– Мне самому поначалу неудобно было, – признался я. – Потом привык.

– И как это рыцари в доспехах воюют? – поинтересовался Зарко. – Руки и ноги в железе, не повернуться. – Хмыкнул и, не дожидаясь ответа, поскакал вперед.

Я залюбовался скачкой. Зарко словно бы слился с конем в одно целое. Вроде я сам неплохой наездник, но до цыгана мне далеко…

С утра стала портиться погода. Я привык, что, пока мы были в Шварцвальде, солнце светило ясно, а по небу бегали беленькие облачка. Сегодня же, с той стороны гор, где был Вундерберг, выползала огромная туча.

Словно отвечая моим опасениям, к нам вернулся Зарко.

– Ураган будет. Я впереди какой-то сарай видел, – сообщил Зарко. – Может, в нем и укроемся? Там даже крыша цела.

Сарай в Шварцвальде? Хм… Была бы пещера, я бы не удивился, а вот сарай… Ну пойдем, посмотрим, пока гроза не началась. Если сарай – это лучше, чем мокнуть под деревом.

Гневко ткнул меня мордой – дескать, забирайся, хоть и хромаю, но до сарая домчу быстрее, чем пешим ходом. Раз так, я вскочил на гнедого, Папуша пристроилась у меня за спиной, и мы заспешили.