Из темноты им наперерез выскочила фигура.

— Стоять! — заорал Артист, преграждая путь.

Щелкнул затвор, автомат посчитал дулом цели — жаждал плюнуть в обоих свинцом.

Заметив, что Мандарханов потянулся к ружью, Артист сделал резкий выпад ногой. Удар в грудь свалил лесничего в снег. Ружье отлетело.

— В периметре замечен медведь-людоед, — объявил с официозным напором Артист. — Приказ капитана — вернуться в дом и не выходить. Выполнять!

До клетки их отделяло около полусотни метров. Погребного нигде не было видно. Должно быть, прятался в укромном месте неподалеку.

Макс услышал жалобное постанывание Дау. По телу пробежал холодок. Больше всего на свете пес ненавидел клетки. Прутья каким-то образом обезоруживали его, притупляли защитный инстинкт.

— Дай поговорить с капитаном.

— Ты не понял, что ли, Эйнштейн, бля? Приказ не обсуждается! Или ты забыл свое место? Назад, или положу обоих как дезертиров.

Дуло уткнулось в грудь Макса.

— Топа никого не тронет, — заговорил Мандарханов, приподнимаясь. Его тулуп облепил липкий снег. — Я его на север отведу, там косуля водится. Дайте попробовать. Пожалуйста.

Артист словно озверел.

— Если досчитаю до пяти и все еще буду видеть ваши рожи, всажу по пуле в лобешники. И поверьте, уроды, я очень хочу это сделать. И мне за это ничего не будет.

Мандарханов вдруг застыл, уставившись в сторону клетки. Макс проследил за его взглядом и увидел движение под красным фонарем.

С их последней встречи медведь прибавил в весе и набрался сил. Из огромной пасти валил пар, а бурая шерсть в красном свете пылала рубиновым пламенем. Походка зверя излучала уверенность — пришел истинный царь леса.

— Не ссыте. Капитан все продумал.

— Нельзя же так, — произнес Мандарханов.

Медведь опустил голову и принюхался. Уловил запах беспомощной жертвы.

Макс сделал шаг вперед, и тут же получил дулом по лицу. Во рту что-то хрустнуло. На снег выплеснулась кровь с осколками переднего зуба.

— Вернуться в дом, уроды! Пять… Четыре… Три…

Из тесной клетки-тюрьмы послышался протяжный возглас Дау. У Макса съежилось сердце. Он понимал, что собака напугана до полусмерти, и ничего нельзя сделать, чтобы помочь ей. Более того, если даже попытается, его самого ждет смерь.

— Два… Один…

В какой-то момент Макс осознал, что видит Дау в последний раз. Эта мысль поразила его настолько отчетливо, словно вспышка молнии в грозу. Стало непосильно наблюдать за муками животного, и Макс сделал то, за что сразу себя возненавидел, — шаг назад.

— А тебе что, особое приглашение, бурят? Пошел!

Мандарханов стоял не двигаясь, словно врос в снег. Дуло смотрело ему в грудь, готовясь выплеснуть смертельный огонь.

— Арти! — донеслось со стороны лагеря.

— Мотор! Ты че, блин, за ними не смотрел, а? Тебе же сказано — глаз с них не спускать.

Медведь тем временем в очередной раз обошел дерево вокруг. От приманки доносился запах мяса и беспомощности, однако зверь не торопился соваться под клетку — чуял ловушку.

Мотор с опаской оглянулся на медведя, затем встал сбоку от Артиста и тоже навел автомат на Мандарханова.

— Слыхал, что буряты упрямые. Но этот еще и тупой как осел. Думает, медведя приручил, — Артист усмехнулся и тоже глянул назад, проверяя, не броситься ли медведь со спины.

— Давай положим его тут, и все. Меня он тоже достал, — предложил Мотор.

— Не-е-е, выстрелом косолапого спугнем. Капитан забьет его голыми руками.

— Тогда ты забей этого, — предложил Мотор. — Чем он лучше своего зверька, если русского языка не понимает?

Артист взглянул на Мотора и одобряюще кивнул. Опустив автомат, военный вытащил нож и несколько раз пырнул воздух.

— Если че, сразу вали его.

— Не волнуйся. Давай только быстро.

— Всего один удар.

На лице Артиста отразилась улыбка радостного предвкушения. Острое черное лезвие было практически невидимым, и сейчас оно в трех секундах от того, чтобы вонзиться лесничему в грудь.

Мандарханов мужественно смотрел на приближающуюся смерть. Сделать шаг назад — означало предать друга, предать память жены.

— Я тебя с ним в одной могиле похороню.

Пересилив себя, Макс встал рядом с Мандархановым. Решение было продиктовано эмоциями, а не разумом. Сагал бы никогда так не поступил. Наверное, поэтому, попадая в разные передряги, он всегда оставался жив. А Макс погибнет здесь и сейчас от руки обезумевшего от безнаказанности вояки, только потому что предпочел мимолетный порыв взвешенному анализу.

Артист радостно развел руки, приветствуя еще одну жертву.

— Сегодня просто праздник какой-то.

Когда Мотор оказался за спиной Артиста, в воздухе взвизгнуло железо. Удар прикладом пришелся военному точно в темечко. Артист сложился как солдатик из мокрой бумаги. Мотор с сочувствием взглянул на него, потом поднял взгляд на ошарашенных Макса и Мандарханова.

— В армии не место психам.

* * *

Медведь ошивался в трех метрах от клетки, прощупывая носом воздух. Наконец, решив, что опасности нет, зверь подошел.

Тотчас послышался хруст. Клетка-ловушка опустилась, однако трос, поддерживавший один из углов, зацепился за ветку, удержав клетку от окончательного падения. Конструкция пошатнулась под собственным весом и ударила медведя в бочину. Атакованное животное рыкнуло и отскочило.

Мандарханов сделал несколько выстрелов в воздух и заорал:

— Брысь отсюда! Уходи!

— Не стрелять, сука! — взвыл неизвестно откуда голос Погребного.

На этот раз выстрелы не возымели должного эффекта на медведя. Оглянувшись на преследователей, разъяренный зверь набычился и разродился предупредительным ревом. Это в прошлый раз он пришел на чужую территорию, а теперь — он у себя дома.

Дау заскулил по-человечески.

Медведь ударил по клетке лапой. Та кубарем отлетала к дереву, врезалась в ствол.

— Дау!

Мотор вскинул автомат и прицелился в медведя. Мандарханов выскочил у него на пути.

— Не убивай!

— Уйди, дурак!

— Не стрелять!

Мотор оттолкнул лесничего. Медведь внезапно рванулся к нему, с огромной скоростью преодолевая заросли кустов. Потоки снега окутали зверя, он был словно пробивающийся сквозь метель поезд.

Мотор замешкался. Медведь сбил его с ног и навалился, накрыв военного собственной тушей. Мотор закричал, пытаясь защититься от острых клыков. Автомат зашелся очередью. Трассирующие пули летели в стороны словно горящие стрелы.