Наутро после отдыха моя печаль усилилась, но я вспомнил свою тетю, силу ее духа, ее железную решимость выйти из дядиной тени. Она встанет во главе семейного предприятия, и она выразила готовность оказывать мне поддержку, как это делал дядя Мигель. Я восхищался ее стойкостью и был готов брать с нее пример.

Поэтому я умылся, оделся и отправился к Коббу, прибыв в его дом вскоре после семи. Я не знал, проснулся он или еще нет, но я без труда мог бы найти его спальню и разбудить, если потребуется. Дверь открыл Эдгар, ставший вдруг почтительным и сдержанным. Он отводил глаза, видимо понимая, что по крайней мере сегодня грубить мне не стоит.

— Мистер Кобб ждал вашего визита. Он в гостиной.

И я направился в гостиную. Когда я вошел, он встал и пожал мне руку, словно мы были закадычными друзьями. По выражению его лица незнакомец решил бы, что это он потерял родственника, а я пришел выразить соболезнования.

— Мистер Уивер, — начал он дрожащим голосом, — позвольте мне сказать, как я сожалею о смерти вашего дяди. Ужасная трагедия. Плеврит — это, конечно, кошмар, и врачи бессильны.

Он еще что-то промычал, но не сказал больше ничего. Мне были понятны его колебания. Он хотел сказать, что мой дядя умер от плеврита, а не из-за волнений, вызванных долгами. Однако был уверен, что подобное заявление вызвало бы мой гнев, и не решался закончить свою мысль.

— Вы хотите снять с себя ответственность, — сказал я.

— Я только хотел сказать, что ничто… — Он замолчал, не в силах подобрать нужные слова.

— Я могу вам сказать, какие мысли мне приходили на ум. Я хотел послать вас к черту и пустить дело на самотек. Я хотел убить вас, сэр, и это освободило бы меня от всех обязательств перед вами.

— Я принял меры предосторожности. Если со мной что-то случится…

Я жестом заставил его замолчать.

— Я не выбрал этот вариант. Я требую, чтобы вы освободили мою тетю от бремени, от которого страдал мой дядя. Если вы вернете ей товары, которых не мог получить дядя, и избавите убитую горем женщину от жадных кредиторов, наши договоренности останутся в силе.

Он молчал какое-то время. Наконец кивнул.

— Я не могу выполнить то, о чем вы просите, — сказал он, — но могу воздержаться от действий, сэр. Я могу приостановить сбор долгов и сделать так, чтобы кредиторы не тревожили ее, скажем, до собрания акционеров. Если нас удовлетворит ваша служба, мы освободим даму, и только ее, от обуз. Если нет, ни о каком снисхождении не может быть и речи.

По правде говоря, это было больше, чем я рассчитывал, поэтому я согласно кивнул.

— Раз уж вы пришли, — сказал Кобб, — расскажите, есть какие-нибудь успехи?

— Не испытывайте мое терпение, сударь, — сказал я и удалился.

В Крейвен-Хаусе все, с кем я вместе работал, включая мистера Эллершо, при встрече были вежливы и уважительны, но, как это случается в подобных местах, вскоре забыли о моем горе, и к концу дня все вернулось на круги своя. Несколько раз за день мне попадался на глаза Аадил, он, как и прежде, отпускал мрачные замечания в мой адрес, я тоже отвечал на свой привычный манер. Он был уверен, что я не подозреваю его в краже писем, а я не спешил его разуверять, поскольку это давало мне определенное преимущество. И вскоре я поймал себя на том, что думаю о нем так же, как до гонки на фаэтонах.

Но все же кое-что изменилось, ибо он постоянно мне напоминал о трудностях, с которыми я столкнулся, о том грузе, который давил на меня и подстегивал к решительным действиям. Я мог горевать о дяде в уединении, но мне предстояло многое сделать, а мысль о тетиной силе духа и решительности придавала мне силы.

К концу дня я нашел предлог, чтобы заглянуть в каморку мистера Блэкберна. Мне было любопытно, помнит ли он о том, что рассказал мне, и если помнит, то что именно. И еще, не держит ли он на меня зла. К моему большому удивлению, он не был поглощен бумагами, а собирал личные вещи и наводил порядок на рабочем месте.

— Мистер Блэкберн, — воскликнул я, — что происходит?

— Что происходит? — переспросил он дрожащим голосом. — Меня уволили, вот что. После стольких лет верной службы выставили за порог.

— Но за что?

— Они говорят, что мои услуги не соответствуют вознаграждению, которое я получал. Я должен уйти, так как им не нужен человек, который считает, что стоит больше, чем ему платят, но платить ему больше, чем он стоит, они не намерены. Так мне объяснили и сказали, что это мой последний рабочий день.

— Мне очень жаль, — сказал я. — Я знаю, как вы цените свое место.

Он подошел поближе, опустив глаза, и сказал почти шепотом:

— Вы ничего никому не говорили о нашем разговоре?

— Конечно не говорил. Я не могу обмануть ваше доверие.

— Это не важно. Думаю, за нами следили. Думаю, нас видели вместе в таверне, и теперь я уволен.

— Мне очень жаль. Я чувствую себя виноватым.

— Мне тоже жаль. Нельзя было допустить, чтобы нас видели вместе, — сказал он, но в его голосе не было обиды; он не винил меня, а считал, что сам допустил ошибку, как если бы неловко запрыгнул на лошадь и оттого ушибся.

— Я сожалею, что явился причиной вашего несчастья, — отозвался я.

Я сказал правду, но умолчал, как ему повезло, что он потерял работу, а не жизнь, подобно другим несчастным, которые сообщали мне важные сведения.

Он покачал головой:

— И я сожалею. Сожалею, что компанию ждет крах без меня. Скажите, сэр, где они найдут человека с такими же талантами? Где?

У меня не было ответа, как не было его и у мистера Блэкберна, по лицу которого побежали горькие слезы.

— Если я могу чем-то вам помочь, сэр, — сказал я, — смело обращайтесь ко мне.

— Теперь никто мне не поможет, — пожаловался он. — Я клерк без места. Я как призрак, сударь. Живой призрак, который вынужден скитаться по свету без цели и удовольствия.

Мне нечего было на это сказать, и я оставил его, стараясь заглушить чувство вины яростью. Не я виноват, а Кобб. И Кобб ответит за это.

Вернувшись домой в тот вечер, я обнаружил ответную записку от Диваута Хейла, и не придумал никакого лучшего времяпрепровождения на службе у Кобба, чем встретиться с Диваутом. Тот сообщал, что этим вечером его можно будет найти в одной из кофеен в Спиталфилдсе, и, заглянув ненадолго к тете, я отправился туда.

Я появился вовремя. Хейл обнял меня и повел в укромный уголок.

— Что за срочное у тебя дело? — спросил он.

Он выглядел гораздо хуже, чем когда я видел его в последний раз. Видимо, его золотуха прогрессировала, как и мои заботы в Крейвен-Хаусе. Он сложил на груди покрасневшие руки и посмотрел на меня запавшими глазами в кровавых прожилках.

— Ты ведь сказал, что я срочно тебе нужен, и вид у тебя встревоженный, — продолжал он. — У тебя что, есть известия о короле?