Когда стало ясно, что заговор провалился, а генерал-полковник Людвиг Бек покончил жизнь самоубийством, генерал-полковник Фридрих Фромм, чтобы спасти собственную жизнь, приказал расстрелять во дворе военного министерства главных активистов заговора — Клауса фон Штауффенберга, Фридриха Ольбрихта, Альберта фон Квирнхейма и Вернера фон Хефтена. Впрочем, это спасло вышеназванных участников заговора от последующего следствия и издевательств «народного суда». Напротив, Фромма его предательство от смерти на виселице не спасло.

Затея с убийством Гитлера была отчаянной попыткой консервативного Сопротивления как-то спасти положение, хотя признать этот план полностью адекватным трудно. Да и объективные предпосылки к развалу нацистского режима совершенно отсутствовали. Это становится понятно, если вспомнить обстоятельства отставки Муссолини. Режим Муссолини пал 25 июня 1943 г., и это произошло с поразительной легкостью — ничего подобного не могло быть в Германии. Дело в том, что в Германии не было коллективного руководящего органа нацистского режима (как «большой фашистский совет» в Италии), не было независимой от партии и фюрера политической инстанции (каковой в Италии был король), партийная элита и СС остались лояльны Гитлеру. Даже если немецкие генералы смогли бы договориться и действовать вместе, их авторитета не хватило бы для того, чтобы противостоять авторитету Гитлера среди большинства офицеров среднего звена и рядовых вермахта и СС. Кроме того, среди итальянцев война была крайне непопулярна, потому что она принесла перебои со снабжением; к тому же для Италии она складывалась крайне неудачно. Снабжение же немецкого населения продуктами питания было организовано несравненно лучше (за счет ограбления Европы). Нельзя забывать и о том, что до самого конца Гитлер был более значительной и интегральной политической фигурой, чем Муссолини.

Помимо консервативного Сопротивления, были и спонтанные попытки героев-одиночек противостоять нацизму: к примеру, 8 ноября 1938 г. на Гитлера покушался Иоганн Эльзер. В начале января 1942 г. ученый-инженер Ханс Куммеров покушался на убийство Геббельса. Маскируясь под рыбака, он попытался смонтировать бомбу под мостом, по которому должен был проехать Геббельс, но был арестован и расстрелян по решению «народного суда». Только в 1936 г. гестапо зарегистрировало 1 643 000 листовок, в 1937 г. — 927 000. Более 1 млн. немцев в 1933–1945 гг. на разные сроки сажали в концлагеря, 40 тыс. немцев были казнены по судебным приговорам, десятки тысяч — без всяких приговоров. Особые суды с почти неограниченными полномочиями приговорили к смерти 12 тыс. немцев, военно-полевые суды — 25 тыс. солдат (для сравнения — военные трибуналы западных стран вынесли всего 300 смертных приговоров, только часть из которых была приведена в исполнение).

В отличие от внешнеполитического и военно-политического прагматизма Герделера, мюнхенская студенческая группа Сопротивления «Белая роза» с лета 1942 г. апеллировала в своих листовках не к политическим соображениям, а к морально-этическим проблемам: «В немецком народе началось брожение — имеем ли мы право и дальше оставлять судьбу армии в руках дилетанта? Можем ли мы жертвовать остатками нашей молодежи ради бессовестной партийной клики? Никогда! День расплаты настал, немецкая молодежь должна рассчитаться с отвратительным тираном, которого народ до сих пор терпит. Во имя немецкой молодежи мы требуем вернуть личную свободу, самое бесценное сокровище всех немцев, ради которого нас и обманули».

Духовным наставником активистов «Белой розы» был профессор философии Мюнхенского университета, убежденный антинацист Курт Хубер, который под впечатлением критики нацизма епископа города Мюнстера написал листовку, размножил ее и стал тайно распространять среди студентов. Эта листовка попала в руки студентов с такими же воззрениями; в результате возникла группа Сопротивления, которая занималась исключительно распространением листовок. В эту группу вошли Ганс Шолль, его сестра Софи (казнены 22 февраля 1943 г.), Вилли Граф, Кристоф Пробст, Александр Шморелль и упомянутый профессор Хубер. О чрезвычайно требовательном отношении к обществу и себе, а также о высоком чувстве моральной ответственности за будущее Германии свидетельствует переписка брата и сестры Шолль.

Известие о неудовольствии в студенческой среде дошло до баварского гауляйтера Гейслера, который решил лично отвратить студентов от инакомыслия. В своем выступлении Гейслер пожурил студентов за упадок морали, недостаточную преданность фюреру и предложил им использовать студенток для воспроизводства будущих граждан Третьего Рейха, а не мутить воду. При этом Гейслер намекнул, что сам бы не прочь им посодействовать. Студентов речь Гейслера довела до бешенства, и они набросились на Гейслера и его охрану. В Мюнхене начались уличные беспорядки, на стенах домов стали появляться надписи «долой Гитлера!» Гестапо поначалу никак не могло найти инициаторов и участников группы, но вскоре агент гестапо, работавший уборщиком в университете, выдал Ганса и Софи Шолль и их друга, которые с балкона университета разбрасывали листовки. Они предстали перед публичным судом 18 февраля 1943 г.; председательствовал в суде Роланд Фрейслер, студенты были приговорены к смертной казни и обезглавлены. Скоро были арестованы и казнены остальные члены группы «Белая роза», в том числе и профессор Хубер, который в своем заключительном слове на судебном процессе также подчеркивал прежде всего моральные побуждения активистов своей организации: «Возвращение к ясным моральным основам, к правовому государству, к взаимному доверию людей по отношению друг к другу — это не только не преступно, но и необходимо для возрождения законной нормы жизни. Для всякой внешней законности и правопорядка есть последняя граница, за которой уже исчезает право и мораль. Именно тогда мнимая законность становится прикрытием трусости, боязни открыто выступить против очевидных нарушений права». Слухи о мюнхенских событиях циркулировали по Германии — говорили о «большой демонстрации мюнхенских студентов», о массовых расстрелах. Сестра Ганса и Софи Шолль Элизабет Хартнагель в 2003 г. рассказывала, что после ареста Ганса и Софи жители Ульма, где она жила, перестали ее замечать. От нее отвернулись даже друзья, которые говорили: «Не появляйся у нас, в этом нет ничего личного, просто так будет лучше для всех». Элизабет с большим трудом удалось найти адвоката, ей сразу было отказано в аренде жилья: «предателям народа жилье не сдается».

Еще одной группой молодежного Сопротивления были «Пираты эдельвейса» (Edelweisspiraten). 13 членов этой группы были арестованы в Мюнхене и без всякого судебного разбирательства публично казнены в ноябре 1944 г. Помимо прочего, «Пираты эдельвейса» снабжали советских военнопленных продуктами питания.

В итоге главы о Сопротивлении следует указать, что более 1 млн. немцев между 1933 и 1945 гг. прошли через концлагеря; 40 тыс. было казнено по судебным приговорам, десятки тысяч — без приговоров. Разумеется, не все репрессированные были убежденными борцами, многие репрессированные немцы пострадали не за убеждения, а по различным формальным поводам, но ни от одного человека нельзя требовать или ожидать мученичества, это нереально, негуманно и невозможно. Достаточно представить себе: началась война — и каждый человек должен был сразу определить собственную позицию к этой войне и сообразно ей действовать, то есть путем саботажа или дезертирства препятствовать ей. Такой мгновенной реакции нельзя ожидать от нации в целом, тем более что тоталитарная действительность по человеческим измерениям была самым постыдным временем, в котором торжествовали низменные инстинкты, грубость, ложь, оппортунизм, трусость. Шансы на то, что какая-либо фронда, не говоря уже о прямом сопротивлении режиму, останется безнаказанной, были ничтожны; Сопротивление в этих условиях имеет очень высокую пробу. Немецкое Сопротивление снимало коллективную вину с немцев — графиня Марион Денхоф, которая лично знала многих борцов немецкого Сопротивления, резонно указывала: «Факт существования движения Сопротивления доказывает, что Сопротивление в принципе было возможно, другой вопрос — могло оно иметь успех или нет. Факт существования этой оппозиции разбивает тезис о коллективной вине всех немцев за нацизм. Вместе с тем эта вина тем большим грузом ложится на тех, кто не принимал участия в Сопротивлении».