Напившись воды, Махов по настоянию Элен сходил в душ.

— Тебе нужно помыться. Ты весь в пыли, а пыль эта небезопасна со всех точек зрения.

С этим трудно спорить, и Эрик с удовольствием на пару с Элен смыл с себя всю грязь и кровь, пока еще есть такая возможность и режим жесткой экономии вновь не вступил в действие.

«Сколько мы на этой планете? — вдруг задался он вопросом, невольно вспоминая все, что с ним произошло с момента пробуждения. — Неделя еще не прошла, а такое ощущение, что целая вечность прожита…»

После душа Махов почувствовал себя намного лучше. Словно легче стал.

Живот водой не обмануть. Прошло минут пять после душа, и он недовольно заурчал.

— Жрать охота…

— Сейчас принесут, — кивнул Ремезов. — Я уже распорядился.

Еду им принесла жена Антона Николаевича. Поднос с тремя тарелками какой-то каши и по стакану чая.

— Хм-м… — задумчиво издал Эрик, понюхав и помешав кашу ложкой. — Что это? Пахнет как-то странно…

— Просо с… все время забываю эти дурацкие названия, что дали первым изученным растениям наши ученые, — ответила Маргарита.

— Понятно…

Есть как-то сразу расхотелось. Эрик еще раз перемешал содержимое тарелки ложкой.

— Ешь, — усмехнулся Ремезов. — Безопасность доказана всеми возможными способами: и в лаборатории, и на испытателях, значит съедобно. Рано или поздно все равно придется это есть. Запасы семян подходят к концу, да и не стану я все переводить на жратву и другим модулям не советую. Что-то нужно на посев оставить.

Махов кивнул.

— Что ж… действительно, рано или поздно придется…

Глубоко вздохнув, Эрик отправил первую ложку каши в рот и принялся вдумчиво жевать. Вкус оказался еще тот: горько-кислый и слизистый, что было хуже всего.

Элен, которая вслед за Эриком также попробовала принесенную кашу, зажала рот рукой и ее тело пробила судорога, ясно давая понять, что еще немного — и ее вырвет.

— Запей чаем, — подсказал Ремезов.

Девушка поспешила воспользоваться советом и ополовинила кружку.

— Ужас… — выдохнула она, проглотив кашу. — На мой взгляд, еда хоть немного должна приносить удовольствие, в нашем случае хотя бы не вызывать никаких чувств, но это…

— Это — отсутствие выбора… — сказал Махов. — Либо жрем без удовольствия и даже с отвращением, либо подыхаем от голода. Хотя еще немного — и я предпочту последнее…

Как бы там ни было, есть все же нужно, и порция каши оказалась в утробе.

— Но одно радостное чувство я все же испытываю, — допив чай, сказал Эрик.

— Это какое? — удивилась Элен.

— Что каша съедена и больше не надо мучиться. По крайней мере до следующего приема пищи. Остается надеяться, что в следующий раз повара придумают другой рецепт готовки и вкус будет не таким отвратным.

Элен невесело посмеялась. Ей оставалось осилить еще полчашки.

Как только девушка с жуткими гримасами справилась с едой, запиликал передатчик. Высветившийся номер оповестил, что это сто восьмидесятый модуль.

— За полтора часа управились, — прокомментировал Ремезов, посмотрев на часы. — Видать, споры у них на наш счет были жаркие. Осталось узнать, кто в итоге победил.

Эрик хмуро кивнул и включил прием.

— Каково ваше решение? — спросил он у Шульца, который вновь сидел перед своим передатчиком, значит, он все еще предводитель, его не сместили, что уже хорошо.

— Мы согласны.

— Отлично, — повеселел Махов. — Завтра к следующему солнечному рассвету, если не случится ничего экстраординарного, трубы будут уже у вас. А пока в качестве аванса могу снабдить вас информацией о съедобных растениях и способах их приготовления для безопасного употребления. Честно скажу, на вкус полное дерьмо, меня едва не стошнило, но выбирать не из чего.

Шульц улыбнулся одними уголками губ.

— Благодарим. Ждем трубы.

— А вы заберите тех, кто остался в вашем модуле. Окажите им помощь.

— Хорошо.

Как только сеанс связи завершился, за передатчик засел Ремезов.

— Попробуем привлечь на свою сторону кого-нибудь еще из «крыс», — пояснил он.

Ремезов пытался долго, но в большинстве случаев его посылали туда, куда никогда не проникает свет звезд, и только лишь две разбитые банды «крыс», коим в буквальном смысле уже грозила смерть от обезвоживания, согласились на условия Ремезова. Три модуля просто не ответили. Оставалось только гадать: почему? Никого не осталось из-за того, что погибли, или все примкнули к другим стаям?

После переговоров Антон Николаевич связался с Шульцем и попросил принять чуть больше тысячи «крыс» из двух разбитых стай. Шульц отказываться не стал, даже наоборот был только рад усилить свою стаю и укрепить таким образом свое довольно шаткое положение, ведь все новички перейдут под его прямое подчинение.

— Ну вот, мы сделали все, что могли, — сказал Антон Николаевич, закончив агитацию последнего вожака из двухсотого модуля.

Здесь ему тоже ничего не перепало кроме оскорблений. Иначе и быть не могло, ведь предводителем стаи двухсотого был Сиволапый, Эрик его узнал.

— Лучше сразу сдавайтесь! — сказал Сиволапый. — Переходите под мою руку добровольно, чем заслужите себе некоторые послабления, потому как вы так или иначе все равно окажетесь под моей властью!

— А пупок не развяжется от натуги? — поинтересовался Ремезов.

— Не развяжется, — засмеялся Сиволапый. — Потому как нет силы, способной нам противостоять. Вы слишком мягкотелы и слабы, одно слово: «хомяки». Нам всем нужен единый руководитель…

— Такой обязательно появится. Как только мы немного освоимся, и угроза неминуемой смерти отойдет на второй план, люди путем голосования изберут себе президента.

— Не смеши меня, «хомяк»! Мы сейчас все находимся в такой заднице, что игры в демократию не просто глупы, они опасны! Сейчас нужна сильная и жесткая рука! Нужен диктатор, который станет координировать всю деятельность людей на этой планете, и я им стану! Я стану первым главой человеческого сообщества в этом мире!

— У тебя реально мания величия… Но беда даже не в этом, а в том, что ты действительно можешь им стать, и, что еще ужаснее, скорее всего ты станешь и последним руководителем, потому как мы все под твоим диктаторским правлением протянем ноги и отбросим копыта.

Ремезов отключил связь. Говорить с Сиволапым действительно больше не о чем. Невменяемый.

— Ну вожаки — понятно, они не хотят терять власть, — задумчиво сказала Элен после затянувшегося тяжелого молчания.

— О чем ты? — не понял Махов.