движение. Монархисты использовали белое, королевское знамя{656}. Итак, к белогвардейцам большевики причисляли «всех, кто не с ними». В Киеве тех дней это были юнкера, казаки, ударники, а также чехословацкие части, находившиеся тогда в городе. Центральная Рада требовала, чтобы большевики не настаивали на их разоружении, юнкерам же предлагала вступать в украинизированные военные училища. Большевики, выяснив, что казаки, чехословаки и ударники, уйдя из города, устроили штаб-квартиру в Кадетской роще (по соседству со зданием Кадетского корпуса), вознамерились было выбить их оттуда. Послали отряд с бронемашинами, под командой прапорщика Соколова, который ночью подошел к мостам над железной дорогой, но обнаружил, что подходы к расположению противника заняты постами, вооруженными пулеметами. Не располагая достаточными для наступления силами, отряд вернулся на Печерск{657}.

Пуке полагал, что в распоряжении Военно-Революционного комитета «было достаточно преданных Советам и партии большевиков войск, чтобы окончательно утвердить власть Советов» (впрочем, как мы вскоре увидим, власть большевиков и власть Советов в тогдашнем Киеве – не одно и то же). «Однако, – продолжал он, Киевская парт[ийная] организация полагала, что лучше подождать, пока Центральная Рада сама окончательно “дискредитирует” себя в глазах масс с тем, чтобы одолеть ее без особых усилий. Случилось обратное. Не прошло и месяца, как Рада, пользуясь нашей нерешительностью и ошибками, допущенными в начале ноября, временно нас одолела»{658}.

Как воспринимали это зарождавшееся украинско-большевистское противостояние киевские обыватели? Дадим слово одному из свидетелей – Михаилу Кольцову (Моисею Фридлянду), впоследствии советскому журналисту, которого трудно заподозрить в излишних симпатиях к Центральной Раде:

С момента октябрьского переворота генеральный секретариат захватывает власть на Украине. Сторонники «единой и неделимой», кадеты, меньшевики и эсеры сквозь пальцы смотрели на этот невиданный доселе сепаратизм. Владычество Грушевского и Винниченко коробило, но было терпимее господства большевиков и московского [sic]Совнаркома{659}.

К слову, напечатано это было в 1921 году в городе (если верить выходным данным книги) под названием «Петербург» (!).

Михаил Кольцов (1898–1940)

Не припомнил ли Сталин Кольцову эту или подобные фразы в 1938 году?..

Новая власть в Киеве

Городская дума непрерывно заседала все дни кризиса. Ее заседание 30 октября (12 ноября) было посвящено, среди прочего, вопросу о предотвращении в городе эксцессов, в том числе погромов. В думе было доложено, что по городу расклеены прокламации с призывами к еврейским погромам{660}. На следующий день дума вернулась к этому вопросу. Исполнявший обязанности городского головы Николай Синьковский (городской голова Евгений Рябцов болел{661}) сообщил, что, со слов начальника милиции (Лепарского), «завтра начнется воор[уженный] еврейский погром. На Подоле организуются 2 воор[уженные] банды». Абрам Богомольный подтвердил эту информацию. Правда, через некоторое время товарищ городского головы сообщил о переговорах по телефону с Лепарским, который на этот раз «уверя[л], что завтра погр[омов] не предвид[ится]». Однако реальной силы для защиты города, сказал Лепарский, «он не может предоставить, т. к. милиционеры бегут со службы». Викентий Дрелинг полагал, что подавить погромы необходимо вооруженной силой, и с этой целью следует обратиться в украинские войсковые организации, а также в штаб округа{662}. Выяснилось, однако, что ни одна из сторон, имевшая в своем распоряжении воинские силы, «не находит возможным выделить какие-либо части впредь до ликвидации начавшихся в городе военных действий». Тогда дума делегировала депутацию, в составе гласных Мовши Сыркина и Андрея Косьяненко, в Центральную Раду и Советы рабочих и солдатских депутатов; депутация должна была договориться с этими органами власти, чтобы они выделили в ведение городского самоуправления сводные вооруженные силы, которые бы могли защитить город от погромов и эксцессов. Сыркин сообщил, что военные силы были назначены, и в ночь с 31 октября (13 ноября) на 1 (14) ноября город охранялся военными патрулями. Погромов в те дни, насколько известно, не было.

Для осуществления необходимых мер по охране Киева и по борьбе с возможными беспорядками дума прибегла к опробованному средству: создала комитет. На сей раз – Комитет общественной безопасности. В состав его вошло шестеро гласных думы (Доротов, Шлезингер, Фрумин, Крыжановский, Косьяненко и Коцюбенко) и по одному представителю от Советов рабочих и солдатских депутатов{663}. Комитет, как и положено, тут же издал воззвание:

Трагические петроградские события отразились и в Киеве. С громадными усилиями представителям общественных организаций, представителям города, партий и революционно-демократических организаций удалось предотвратить катастрофу, грозившую городу – столкновение двух вооруженных лагерей.

Ввиду грозного положения вещей, высшую власть в городе и крае взял на себя генеральный секретариат центральной рады. Дума, во вчерашнем постановлении, признала свершившийся факт и его целесообразность впредь до восстановления связи с временным правительством. <…>

Граждане, призываем вас совершенно спокойно относиться к происходящему. Все необходимое для восстановления авторитета власти и для предупреждения и пресечения анархических и погромных выступлений делается генеральным секретариатом и думой – настойчиво и последовательно. Призываем вас, граждане, поддержать генеральный секретариат и думу и оказать нам все свое содействие. Будьте в эти тревожные дни спокойны и решительны, развивайте самодеятельность по охране жизни и имущества граждан и города, не допускайте никаких насилий, никаких самочинных обысков и других незаконных действий, осведомляйте и обращайтесь во всех нужных случаях за содействием к комитету общественной безопасности, безпрерывно дежурящему в здании гор. думы. (Тел. 2-14).

КОМИТЕТ ОБЩЕСТВЕННОЙ БЕЗОПАСНОСТИ ПРИ КИЕВСКОЙ ГОРОДСКОЙ ДУМЕ.

Киев, 2 ноября, 1917 г.{664}

На практике между Генеральным секретариатом и думой все было не совсем так гладко, как на бумаге. На заседании думы 1 (14) ноября Синьковский доложил неприятную новость. Генеральный военный комитет, сообщил он, сделал распоряжение об устранении Лепарского с поста начальника милиции, а также о его аресте (арестовали его предыдущей ночью{665}); на место начальника комитет назначил его помощника Анохина.

Налицо было явное превышение полномочий со стороны центральных украинских властей. Дума на тот момент пришла к выводу: единственно правильный выход из создавшегося положения – «вакуума власти» – признать, что органом высшей власти в крае является Генеральный секретариат, но власть в городе должна оставаться в руках самой думы{666}. Теперь же, заявил Синьковский, «[м]ы имеем дело либо с недоразумением, либо с серьезным вмешательством в компетенцию городского самоуправления». Он предложил Анохину не принимать назначение{667} и сделал распоряжение, чтобы временно в исполнение обязанностей начальника милиции вступил инспектор милиции капитан В. Гаврилов. Однако Генеральный военный комитет ответил оповещением, что его, комитета, распоряжение должно быть исполнено{668}. Анохин приступил