– Неволить я тебя, конечно, не могу, – вздохнула Весса. – Держи вот. Раз… два… Иди уже к кузнецу, а то у тебя этак конь совсем застоится.

– Благодарствую, хозяйка, – кивнул я, приняв от нее монетки. – Пойду и впрямь схожу, пока он обедать не сел.

Я вывел Везунчика из конюшни и неторопливо направился в сторону кузницы. Работы у кузнеца сейчас было немного: лошадей в деревне осталось всего ничего, так что перебивался он, прямо говоря, с хлеба на воду. Еще и подмастерье кормил. Видел я его: в самом деле горбун, мне ростом едва по грудь, но ручищи такие, что копыто Везунчика в этой лапище скрылось целиком.

Как говорила Весса, кузнец тоже помогал соседкам. Но у него и своя семья имелась, и хозяйство, опять же. Не разорвешься. Рекрутеры же его не отловили по одной простой причине: он два месяца просидел в погребе, прячась от солдат, потому как совершенно не хотел идти воевать с нечистью.

Кузнеца в его отсутствие изображал как раз подмастерье. Его умения хватало, чтобы подковать коня или смастерить что-нибудь несложное, но не более того. Ну а калека никого не интересовал. Все об этом знали, разумеется, но молчали, как проклятые: хотя бы один здоровый сильный мужчина в деревне – это уже неплохо…

– Я слыхал, ты с войны, – завел он разговор, неторопливо постукивая молотком по подкове. Кузнец был еще молод, крепок и плечист. Должно быть, его жене вся деревня завидовала.

– Да, занесла вот нелегкая, еле выбрался, – вздохнул я, гладя Везунчика по морде. Впрочем, больше по привычке: он ни капли не нервничал, даже когда над ухом грохотали металлом по металлу.

– Говорят, покалечило? – с неуклюжей деликатностью спросил кузнец.

– Да, – коротко ответил я. – Что, тетки растрепали?

– Конечно. У них языки что помело. Или ты выдумал? – прищурился он.

– Не смеши! У вас тут девицы справные, женщины красивые, вон хоть мою хозяйку взять… Думаешь, я б удержался?

– Н-да, это точно, – кивнул он, подумав. – Тем более если с войны, да женской ласки давно не знал, точно б не сдержался. А если б не сдержался, через час вся деревня об этом знала бы, потому как, повторяю, языки у наших баб длинные, похвасталась бы, как пить дать… А, да что делать! Время такое поганое, любому проезжему-проходящему рады. Меня-то на всех не хватит, да и не хочу я от жены гулять, я ее люблю!

– Может, еще наладится, – сказал я.

Горбун раздувал горн, кузнец что-то там выстукивал молотом, выправляя подкову. На все четыре у меня не хватало, но хоть эту сменить было необходимо.

– Наладится, конечно, – ответил он. Помолчал и спросил негромко: – Как оно там, на войне-то?

– Паршиво, – честно ответил я. – Я бывал на обычной войне, там еще худо-бедно, люди как люди, они тебя убить норовят, а ты их. А вот на этой, когда с той стороны всякая нечисть прет – это уж и вовсе мрак и ужас кромешный.

– А ты нечисть взаправду видал?

«Я сам такой», – чуть не сорвалось с языка, но я вовремя его прикусил и сказал только:

– Доводилось.

– Близко?

– Да вот как тебя, – ответил я. – Но это мертвяки были. От них удрать можно. Они хоть и опасные, да неповоротливые. А вот из соседнего отряда всего трое уцелело – на них какое-то чудище с воздуха напало и головы пооткусывало. Так что ты правильно отсидеться решил. Я-то раньше наемником служил, хоть чего-то умею, а тут собрали крестьян, оружие дали, но много ли с них проку? Считай, на убой погнали.

– Это верно… – вздохнул он и почесал нос черной от копоти рукой. – А еще какие чудища там попадались?

– Да мне почем знать? – удивился я, помогая ему завести Везунчика в станок и поднять ему ногу. Впрочем, кузнец и один бы справился, он был куда крупнее и сильнее меня, а конь не сопротивлялся. Говорю же, на редкость спокойное животное! – Вот мертвяков, повторяю, видел, и немало. Гадость невероятная, а уж воняют… Оборотней видел издали, и слава всем богам, что издали… сколько они там наших порвали! Ну еще издалека – эту тварь летучую, но я даже не разобрал, на что она похожа, не до того было, чтоб вглядываться, я нору поглубже искал… А ты почему спрашиваешь?

– Да так… из любопытства.

– Что-то непохоже, – протянул я. – Как-то у тебя глаза забегали.

– Ну уж! – буркнул кузнец, сноровисто прилаживая подкову. – Вот, готово!

– Благодарю. – Я протянул ему деньги. Эсси задумчиво реяла рядом, потом шепнула мне на ухо:

– Север, тут что-то не так. Ты не молчи… По-моему, он очень хочет тебя о чем-то попросить, но никак не решится. Придумай что-нибудь!

Я нахмурился. Интересно, что такого может от меня потребоваться кузнецу? В подмастерья позовет? Так у него уже есть, да сноровистый. Мне никогда так с горном и с молотом не управиться, тут не только сила, но и умение важны! А что еще? По хозяйству он и сам все сделает, вон здоровенный какой… Бревно, конечно, в одиночку не поднимешь, но о таком что стесняться спросить?

– Пойдем, проводишь меня, – предложил я по наитию и взял Везунчика под уздцы. – Все равно, смотрю, работы у тебя сейчас не так чтоб много…

– Да, я больше по хозяйству, – кивнул он, снял фартук и велел горбуну: – Закончи там по мелочи, а я передохну… Идем.

Мы вышли за ворота и неторопливо направились в сторону дома Вессы.

– Хорошо, что ты у нас подзадержался, – произнес кузнец. – Говорю, я один здоровый мужик на всю деревню. Остальные либо еще не выросли, либо совсем ветхие, либо калеки.

– Я уже насмотрелся.

– Но ты рукастый, хоть и видно, что давно в деревне не жил, – выдал он, оттирая руки какой-то тряпкой, которую выудил из кармана.

– Но родился-то там, – улыбнулся я и покосился назад. Эсси сидела на спине Везунчика, с интересом прислушиваясь к нашей беседе.

– Да, только, гляжу, далеко отсюда, – кивнул кузнец. Заметил мое недоумение и пояснил: – Крышу ты вдове Лосси перекрывал, из моего двора видно. У нас не так дранку кладут, я такое вообще первый раз вижу. Заборы тоже не так городят. Потом-то похоже выглядит, а если присмотреться – малость не то. Не из наших ты краев.

– Так я этого и не скрываю, – ответил я. – Я с севера родом, делаю, как у нас испокон веков принято. Прочно – и ладно. Никто ж не жалуется.

– Это да… – Он помялся. – Слушай, Север, ты говоришь, нечисть видел?

– Ну?

Эсси яростно закивала и замахала руками, мол, разговори его!

– А лошади ее боятся?

– Да еще как, – спокойно ответил я.

Везунчик от меня не шарахался, а коровы Вессы были настолько флегматичны, что разок только замычали возмущенно, когда я выгонял их из хлева. Козы – те и так шустрые, поди пойми, что их вспугнуло, свиньям все равно, кто их кормит, а собак тут почти не было. И опять же, не разберешь: просто на незнакомца пес брешет или на что другое! А вот кошки, кстати, меня не боялись. Вернее, чуяли, что не обычный человек, но не шарахались. Кошки, говорят, вообще видят то, что человеческому взгляду недоступно.