Белая песчаная коса, широкий ковер мягкой изумрудной травки. Узкая речка, которая на самом деле и не река вовсе, а широкий ручей. Его ведьмины ключи питают. Во-о-о-он там бьют, под горкой. А с того камня я нырять училась. Вода здесь хоть и студеная, но чистая, живая. А лопухи по склону растут какие! Листья больше метра вырастают! Только вот не впадают ведьмины родники в реку. И каким чудом мы бы смогли угодить сюда? Никак снова бабушки мои вмешались, сильное да безопасное место выбрали. Пока жива хоть одна ведьма, которую землица эта питает, злу в леса заповедные хода нет. От Асмодея уберечь старались.

Бабушки. Ох уж эти бабушки! И снова я улыбалась, подставляя лицо солнышку. Заговорщицы! От ключей до алтаря древнего два шага. Все продумали. Воде и отступают, но все равно гнут свою линию.

Тело ломило так, будто я всю ночь на драконе каталась. Представляю, каково коню моему чешуйчатому. Напоить водицей живою — дело не мудреное. Главное, придумать, во что ее набрать. Хотя, еще в детстве бабушки научили из лопуха и пары прутиков туесочки собирать. Долго не прослужат, но на разок выручат. А со здешним размахом листа вместимость не меньше ведра получится. Как раз для особо крупных рептилий.

Для начала решила искупаться сама. Одежду отряхнуть. И вот странное дело, пока раздевалась, показалось, что желтый глаз приоткрыт. Прикрывшись юбкой, я резко обернулась, но дракон спал, дышал размеренно и даже посвистывал во сне. Точно, показалось. Да и глупо как-то ящерицы стесняться. Тут размеры не имеют значения.

Конечно, мой змей не просто дракон, а, можно сказать, принц зачарованный. Человек, теоретически, подсматривать может, и хитрить тоже. Зверь, напротив, действует и поступает прямолинейно. Если глаза закрыты — значит спит. В конце концов, сейчас-то он зверь.

Поплавать в прохладной водичке хотелось, поэтому, отбросив сомненья и одежду, я все же полезла в ручей. Тело на мгновение обожгло холодом, а потом по нему такая волна удовольствия разлилась, что казалось, будто за спиной крылья выросли. Напряженность и усталость уходили, а энергия прибывала с каждой секундой. Я набирала в ладони искрящуюся на солнце водицу и жадно пила, едва не мурлыча от удовольствия. Но стоило повернуться к берегу, как накатило негодование и даже злость.

Слегка потрепанная рептилия больше не изображала из себя дохлую ящерицу, а в оба ярко-желтых глаза с неподдельным мужским интересом пялилась на меня! Пойманный с поличным, дракон не смутился и взгляда не отвел. Его пасть растянулась так, что мне показалось — змей улыбается! Вот негодяй!

— А ну отвернись, чудище речное! — завопила, собственно, я, одновременно приседая в воду поглубже.

— Пх-х-ха-а-а-а! — ответила озабоченная ящерица и недвусмысленно помахала раздвоенным языком. Нахал!

— Отвернись! Я кому сказала? — в этот раз я даже попыталась его обрызгать, но капли воды немного не долетели до чешуйчатой туши.

— Пхы-пхы-пхы пф-ф-ф-фе-е-е! — философски заметили в ответ и… придвинулись ближе. Пусть на шаг, но все же!

— Я вот сейчас вылезу и тебе такое «пфе» покажу — век от меня по кустам ныкаться будешь! — постаралась убедить зверя, прибегнув к решительным аргументам.

— Фырк, — обиделся змей и демонстративно отвернулся, при этом сделал настолько обиженную физиономию, что мне его на секунду жаль стало. Где-то очень глубоко внутри. Весь его облик будто говорил: «Я тебя спасал живота не жалеючи, а ты… Ты мне даже такой малости не позволила».

Ведьма ему сочувствовала, да и я, признаться, тоже. Но стыдно все же было. Что ни говори, а для меня, что Дмитрий Петрович, что змей — оба мужчины мало знакомые, а я девушка порядочная и временами даже стеснительная. Поэтому, чтобы не тратить время напрасно, и не ждать, пока у моей ящерицы любопытство победит обиду, выскочила на берег и спешно натянула блузку и юбку.

Хорошенько подумав, оторвала от юбки приличный лоскут, сделав из макси почти мини. А куда деваться? Одной водой с чешуи кровь не смоешь, чем-то потереть придется. Одетой я чувствовала себя смелее, решительнее и отважнее. Туеска решила не делать. В принципе, был более легкий путь.

— Сюда ползи, горе мое луковое, раз уж двигаться сам можешь, — позвала змея, встав у самой кромки воды.

Смешно отталкиваясь плавниками, и извиваясь, дракон послушно устремился ко мне, оставляя после себя на песке глубокий след.

— Пф-ф-фха-а-а-а! — сообщил он, поглядывая то на меня, то на воду.

— Вот уж нетушки! — пришлось категорически возразить, для убедительности скрутив фигу. — Я больше туда не полезу, а тебе придется. И без возражений мне, ясно?

Дракон тяжело вздохнул, фыркнул, обдавая теплым паром, и плюхнулся в воду, поднимая столбы брызг. Да, теперь без разницы: лезть или не лезть… Все равно вся мокрая.

Засучив рукава, еще раз намочила тряпку, сварганенную из юбки, и потянулась к морде зверя. Дракон застыл и прикрыл глаза. Он наслаждался солнцем, чистой водой и моими легкими прикосновениями. Иногда выдыхал струйки пара и блаженно вздыхал.

— Ну вот, уже не такой чумазый, — с удовлетворением заметила я, когда основные подтеки крови с чешуи были смыты. — И знаешь, спасибо тебе, что не бросил, что пришел, что спас…

Поддавшись порыву, чмокнула рептилию прямо в теплую чешую над ноздрями. И мир качнулся, его вдруг заволокло туманом, а потом разрезало на осколки ослепительной вспышкой. Такой яркой, что пришлось зажмуриться. А когда я открыла глаза, змея уже не было. Мне улыбался, осторожно придерживая за талию, Заречный. Собственной персоной. В том же костюме, что и вчера днем, только теперь с намоченными по колено брючинами. Такой родной, близкий, с отросшей щетиной, измученный и помятый, но довольный и счастливый какой-то что ли.

— Ты… — выдохнула я.

— А ты еще кого-то ждала? — со смешком спросил он.

Да, глупый, конечно, вопрос. Но подобные чудеса приводят в замешательство даже потомственных ведьм.

— Дмитрий Петрович, а вы… — договорить мне не дали.

— Дима! — поправил он, намекая, что мы давно перешли на «ты». — Впрочем, сейчас я бы и от Димочки не отказался…

И как он это сказал! Как сказал! А последние слова прошептал… в губы, мучительно медленно склоняясь к ним, заставляя нас с ведьмой томиться ожиданием, растекаться ручейками тягучей патоки и трепетать.

И Заречный поцеловал. Очень сладко, неистово, словно поцелуй возвращал его к жизни. С каждой секундой прижимая меня все крепче к своему сильному телу. И я горела, плавилась, словно воск в умелых руках мастера, совершенно потеряв голову, растворившись в своих чувствах, забыв о времени и пространстве.

— Ленка, ведьма моя глупая… — задыхаясь, хрипло простонал Дмитрий, оторвавшись от моих губ. — Леночка… Ленка…

А я слушала и слушала, никак не могла прийти в себя, продолжая наслаждаться каждым звуком, каждым касанием. Это я, а вот ведьма моя что-то притихла, затаилась и, кажется, напряглась. Стоп!