– Не думаешь же ты… – возмущенно начала Татьяна,потом усмехнулась и закончила с совершенно другой интонацией:

– Он от меня шарахнулся как черт от ладана. Видно,спрятался где-нибудь на шкафу…

Надежда села обратно за стол и заговорила:

– Во-первых, тебя подвела склонность к деталям.

Письмо, оставленное похитителями, написано с таким чудовищнымколичеством ошибок! Наверное, это должно было убедить меня в том, что Павелпопал в руки грубых, диких и очень опасных людей, что его жизни угрожаетогромная опасность…

– Ну и что Же? – поторопила Татьяна, когда Надеждазамолчала.

– Сама посуди, мог Ли Человек столь безграмотныйнаписать свое послание на компьютере? Да он с такой техникой ни за что бы несправился! Нужно ведь не только разобраться с двуязычной клавиатурой, но еще ивыйти в Ворд… Нет, это никак не вяжется с полной безграмотностью послания!

И потом… насколько я знаю, вокруг «Серебряного сокола»крутилось множество народа, но таких тупых и безграмотных бандитов я что-то незаметила. Даже покойный Дух выражался относительно грамотным языком и писал, ядумаю, не с таким количеством ошибок.

Хотя эта неувязка еще не указывала напрямую на тебя, онатолько говорила о том, что с похищением что-то не так, что меня – или, можетбыть, нас с тобой – хотят ввести в заблуждение. Но вот другой момент прямоуказывал на тебя. Помнишь, подруга, ты сказала мне, что почуяла неладное, ещене войдя в дом, потому что Хаттаб лежал на тропинке, не подавая признаковжизни?

Татьяна кивнула, подтверждая.

– Так вот, выходя из дома, я действительно увидела собаку.Хаттаб поднялся на ноги и понемногу приходил в себя. Но когда я перед тем шлаот калитки к дому, я его не видела: он лежал в стороне от тропинки, и егозакрывали заросли прошлогодней травы. Пока он не встал, его невозможно былоувидеть, значит, и ты его видеть не могла.

Татьяна недовольно хмыкнула, но вид при этом имела несколькоуязвленный.

Щелкнул, выключившись, чайник. Надежда Николаевна налила двечашки, достала сахарницу, вазочку с вареньем и продолжила:

– Но это, конечно, не главное. Основная твоя ошибкабыла в другом. Ты позвонила мне, изображая крайнее смятение, просила немедленноприехать. Надо понимать, что ты звонила из дома, сразу же как только узнала опохищении мужа и прочла записку похитителей?

– Ну да, – подтвердила Татьяна, не понимая, к чемуклонит Надежда Николаевна.

– Однако первое, что я увидела, придя к вамдомой, – это перерезанный телефонный провод.

– Ты слишком много внимания обращаешь на всякиемелочи! – прошипела Татьяна. – Ты слишком много думаешь ианализируешь!

– Если бы я не думала, мы никогда не нашли быразработку! – повысила голос Надежда.

– Не ори! – зло оборвала ее Татьяна. – Никтоне услышит. Мы здесь одни. Отдай мне бумаги, и я уйду, не причинив никомувреда.

– Зачем ты это сделала, Таня? – грустно спросилаНадежда.

– Ты еще спрашиваешь? Ты, которая видела его, ещеспрашиваешь? – Татьяна сама кричала, хотя только что запретила этоНадежде. – Ведь если не увезти его немедленно из этой страны, он простоумрет здесь, в полной безвестности! Ты не представляешь, что было с ним, когдане было работы! Он маялся, я просто физически чувствовала, что он умирает! Ещенемножко, и он начал бы пить! А ты представляешь, что значит алкоголь для егоголовы!

– Представляю, – еле слышно вымолвила Надежда.

– Он работал, вкладывал в разработку все силы и душу, ичто оказалось? Его трудом норовят воспользоваться все кому не лень! А к немуеще предъявляют претензии! Нет уж! Раз так, то я сама сумею защитить делосвоего мужа! У меня еще остались верные друзья.

Ты себе не представляешь, сколько летчиков-испытателейосталось нынче не у дел!

Татьяна отошла в сторону от стола, прихватив с собойпистолет.

– Ответь мне только на один вопрос. – Надеждапоглядела в ее абсолютно спокойные глаза. – Он знал?

Павел знает о том, что ты задумала?

– Нет, – Татьяна отвела глаза, – он ничего незнает. Я и сама не знала до тех пор, пока…

– Пока я не нашла документы? – догадаласьНадежда. – Только тогда тебе пришла мысль повернуть все по-другому?

– Ты не представляешь, как я его люблю, – твердосказала Татьяна. – Я знаю, что спасти его можно только так. Его ведьприглашали работать за границу, но эти сволочи сказали мне, что не выпустят егодо смерти, – видите ли, слишком во многих секретных разработках онучаствовал! А сами торгуют этими секретами направо и налево! Мы уедем, и тамего будут лечить. Может быть, даже сделают операцию и он сможет ходить. А еслинет – все равно, там жизнь инвалида не ограничена стенами собственного дома!

– А ты уверена, что он, когда узнает, одобритэто? – спросила Надежда.

– Я уверена только в том, что не отступлю. –Татьяна навела пистолет на Надежду. – Ты права, не было никаких бандитов,Алису же я только что вывела из игры. Так что не сомневайся, выдержки у меняхватит.

– А совести? – совсем тихо проговорила Надежда и,не дождавшись ответа, продолжала:

– Ладно, я согласна. Чтобы ты не брала лишний грех надушу. И еще ради Павла.

Она выдвинула ящик кухонного стола и вытащила прикрепленныйснизу скотчем конверт.

– Прощай! – Она положила конверт на стол. –Мужу передай, что я желаю ему удачи…

Когда дверь за Татьяной захлопнулась, Надежда опустилась настул совершенно без сил. Она закрыла лицо руками и просидела так бездумно дотех пор, пока что-то увесистое и мягкое не прыгнуло ей на колени. Кот потерся оее лицо пушистой щекой и с негодованием отскочил: щека его стала мокрой.

Прошла весна, а следом и лето промелькнуло, как всегда,очень быстро. В начале октября у Сан Саныча был день рождения. Собрались толькосамые близкие друзья, так и то набралось гостей двенадцать человек, и вкрошечной квартирке стало тесно.

Все было отлично: и тесто вовремя поднялось, и жаркое неподгорело, и заварной крем для «Наполеона» получился отличный. Гости ели инахваливали хозяйку.

Надежда убирала посуду и заваривала чай на кухне.

В голове слегка шумело от усталости и выпитого шампанского.Настроение было отличным.

– «Чуть седой, как серебряный сокол, – запела онатихонько, – он стоит, принимая парад. Сколько стоил ему па-па-па-па…»

– Надежда! – Оказалось, в дверях кухни стоит самыйблизкий друг мужа Паша Соболев и слушает ее пение. – Надежда, откуда тызнаешь эту песню?

– Что? – переспросила Надежда, чтобы оттянутьвремя. – Да просто слышала когда-то.