На следующий день, полагая, что одной клятвы будет недостаточно, чтобы доказать свою лояльность, он отправил свою команду к Дрейку с просьбой найти для нее какое-нибудь занятие. Моряки вынуждены были ожидать, пока совет капитанов не пришлет Ноллису три вопроса, а именно: согласен ли он, чтобы его команда поступила в распоряжение генерала; готов ли он покинуть экспедицию и если да, то отправится ли он сразу в Англию?

Ноллис все еще хорохорился. Он написал (и это зафиксировано в журнале «Галеона Лейстер»), что остается верным слугой Дрейка и королевы, но, будучи обвиненным в мятеже, готов не только «покинуть службу, но и отправиться на дно морское». Он добавил, что согласен вернуться в Англию, если его снабдят провиантом и предоставят в его распоряжение «Уайт лайон».

Преисполненный намерения задушить любой мятеж в зародыше, Дрейк держал ситуацию под контролем. Он предложил Ноллису сойти на берег и предстать перед советом, однако еще до начала заседания поступило ложное сообщение, что к острову приближается какой-то флот, и всем капитанам было приказано немедленно вернуться на свои корабли. Несмотря на всеобщую суматоху, адмирал все же успел распорядиться, чтобы Тороугуд, Чемберлен и Уиллис — люди из ближайшего окружения Ноллиса — были переведены на другие суда.

Очевидец сообщает, что англичане разграбили несколько захваченных в порту каравелл, но при дележе добычи команде «Лейстера» досталась совершенно мизерная доля.

«24 ноября, — рассказывает Биггс, — генерал, сопровождаемый генерал-лейтенантом и 600 людьми (по другим данным, отряд насчитывал 700 человек и вел его негр-проводник, живший ранее на этом острове. — В. Г.), прошел вглубь страны двенадцать миль к селению, называемому Санто-Доминго, где проживали губернатор и епископ со всеми иными важными персонами. Мы прибыли туда к восьми часам, найдя селение покинутым — все люди бежали в горы. Тогда мы устроили привал, чтобы отдохнуть и посмотреть, не придет ли кто-нибудь к нам на переговоры. Когда все отдохнули, генерал приказал отрядам [поджечь селение и] возвращаться назад. На обратном пути показались враги, как пешие, так и конные, но не настолько сильные, чтобы напасть на нас. Так, наблюдая за ними, мы ближе к вечеру смогли вернуться назад в Сантьягу».

В понедельник 26 ноября Дрейк приказал задействовать все пинасы и шлюпки для доставки солдат на корабли. Сэр Кристофер, со своей стороны, велел капитану Горингу и лейтенанту Такеру взять 100 аркебузиров и, заняв позицию на рыночной площади, прикрывать грузившиеся на суда отряды. Наконец, Мартин Фробишер получил задание обеспечить незамедлительную перевозку упомянутого арьергарда на борт кораблей.

После завершения эвакуации сухопутных отрядов из города Дрейк решил отправить в соседний город Праю капитана Сэмпсона; в его распоряжение были переданы галиот «Дак» и два пинаса, на которых разместились роты капитанов Бартона и Биггса. Они должны были найти зарытые в Прае пушки и порох, о которых рассказал один из пленников.

«Вышеназванные капитаны, прибыв в Праю, высадили своих людей на берег, — сообщает Биггс. — Там, разместив свой отряд наилучшим образом, капитан Сэмпсон взял пленника и велел ему показать то, что тот обещал. Но он то ли не смог, то ли не захотел это сделать. Тем не менее, обыскав все подозрительные места, они нашли две пушки — одну железную, другую бронзовую. Пополудни генерал с остальным флотом стал на якорь перед Праей и лично отправился на берег, велев нам поджечь город, а затем спешно грузиться на корабли».

К шести часам вся Прая была охвачена огнем. В «Трактате и описании экспедиции сэра Фрэнсиса Дрейка…» записано:

«Люди, увидев, что город горит, подняли в кустах и травах страшный крик, который мы весьма отчетливо слышали. В этом городе мы потеряли одного из наших людей, который отстал, чтобы заняться грабежом; испанцы, встретив его, отрубили ему голову и, распоров брюхо, вынули его сердце, после чего утащили их с собой, а тело оставили лежать.

И когда мы, возвращаясь морем назад, прошли около двух миль, мы увидели множество всадников — по нашим прикидкам, около двухсот; они стали подавать нам знаки; тогда мы повернули в их сторону; когда они увидели это, то подняли флаги перемирия, но тем не менее никто из них не прибыл к нам; после этого мы вернулись назад, потеряв одного человека.

Во время нашего пребывания там к нам пришли три или четыре негра, которым мы оказали помощь и дали провизию. Мы нашли на рейде семь каравелл и еще одну, строившуюся на стапелях. На этих кораблях имелись хлеб, вино, масло, сахар, мармелад, цукаты и тому подобные яства, но мы не нашли на них людей; их понесло к скалам, откуда мы их увели, забрав все товары и пустив их в открытое море без единой живой души; лишь один, новый, мы разобрали на части и увезли с собой…

Епископ этого города очень богат; он приезжал в церковь на серебряных дрогах с роскошным тентом над головой, который несли от восьми до двенадцати человек.

Эти серебряные дроги — вещь очень дорогая. Епископ весьма опасался за свою жизнь, ибо тремя годами ранее город был ограблен французами, которые убили мужчину, женщину и ребенка. Епископа тогда захватили, но, поклявшись, что привезет им огромные сокровища, он смог сбежать, хотя и объятый жутким страхом, с каковым и жил с тех пор».

Город Рибейра-Гранде, как и Прая, был сожжен англичанами дотла. Это было сделано в отместку за то, что ни местный губернатор, ни епископ не пожелали явиться на переговоры о выкупе.

По свидетельству Биггса, перед уходом Дрейк собрал всех участников экспедиции, которым были зачитаны новые приказы «для лучшего управления армией». Капитаны провели перекличку своих людей, после чего все дали клятву признавать назначенных королевой высших командиров и беспрекословно выполнять приказы «генерала и его офицеров». Эти мероприятия, безусловно, были вызваны необходимостью укрепить дисциплину после завершения вышеупомянутого «дела Ноллиса». Контр-адмирал так и не отбыл в Англию, оставшись в составе экспедиции.

«29 ноября мы покинули Сант-Яго [Сантьягу], вручив себя великому Океану и пролагая наш курс далее на запад, в Вест-Индию», — записано в «Генеральной карте» экспедиции.

Северо-восточный пассат и попутные течения благоприятствовали трансатлантическому переходу. Однако менее чем через неделю после прощания с островами Зеленого Мыса, в субботу 4 декабря, на кораблях неожиданно вспыхнула эпидемия неизвестной болезни — она начала косить экипажи с угрожающей быстротой. «Поэтому каждый корабль, как только проходил мимо адмирала, отчитывался перед ним, а он консультировался затем с капитанами и мастерами по поводу того, что им предпринять, дабы побыстрее вылечить больных, — читаем в судовом журнале „Тайгера“. — И было решено, что лучше всего сделать им кровопускание». Тем не менее в течение нескольких дней на кораблях умерло, по разным данным, от трехсот до пятисот человек, а те, кто смог выжить, «долгое время оставались поврежденными в уме и бессильными. На некоторых умерших были ясно видны маленькие пятна, какие часто находят на тех, кто заразился чумой».

Описание косившей экипажи эпидемии содержится также в «Трактате и описании экспедиции сэра Фрэнсиса Дрейка…». Там, в частности, отмечено, что «на адмиральском корабле одновременно заболели более сотни людей, на вице-адмиральском — около шестидесяти, и точно так же, в соответствии с численностью их команд, — на всех остальных кораблях». Каждый день на судах отпевали «иногда одного, иногда двух или трех людей».