С такой же агрессивностью Ги де Ротшильд отстаивал позицию банка «Братья Ротшильд» как крупнейшего частного банка Франции. Основным его инструментом стала компания «Компани дю Норд», которой принадлежала сеть железных дорог, постройка которых финансировалась еще Джеймсом Парижским. В 1938 году эти железные дороги были национализированы. В качестве компенсации Ротшильды получили 270 000 акций Французской государственной железнодорожной компании, а также место в правлении. Однако к государству перешли только физические авуары, такие, как железнодорожные пути и подвижной состав. Дочерние и аффилированные компании остались в руках Ротшильдов. Это позволило Ротшильдам сохранить, вплоть до оккупации, свои позиции в горнодобывающей, металлургической и химической промышленности. Когда закончился нацистский кошмар, Ротшильды вновь получили контроль над этими отраслями.

Но в полную силу потенциал Семейства был реализован после того, как бразды правления взял в свои руки Ги де Ротшильд. Начиная с 1950 года Парижский дом вышел на передовые позиции в Европе – начинался знаменитый послевоенный экономический бум.

– Он внедрил новую концепцию, – поведал один из его высокопоставленных служащих. – Раньше Ротшильды, начиная новое дело, всегда были единственным инвестором. Они самостоятельно создавали предприятие, затем продавали часть акций, причем всегда оставляли за собой всю полноту контроля. В настоящее время мы являемся крупнейшим банком, но создание новой компании требует несравненно больших инвестиций, чем когда-либо ранее. Ни один частный банк не сможет осуществить такое финансирование в одиночку. Поэтому после Первой мировой войны Ротшильды воздерживались от создания новых структур. Теперь, благодаря барону Ги, они оказались в самом центре этой деятельности. Барон принимает инвестиции от других лиц с самого начала, он выступает как инициатор, организатор и гарант успеха. Помимо своей доли финансов он вкладывает в дело огромный моральный капитал – свое имя. И конечно, он строго контролирует все новые предприятия.

Не менее успешно действует его кузен Эдмонд, сын Мориса, «заблудшей овечки» Семейства. Морис передал сыну огромные капиталы, а также инициативность, естественность и непринужденность и массу других достоинств, «отфильтровав», так сказать, известные недостатки. Эдмонд значительно умножил унаследованное им немалое состояние. Не будучи напрямую связанным с банком Семейства, он получил полномочия на самостоятельное ведение дел. Его офис на улице Фобур-Сент-Оноре, который он называл не иначе как «моя берлога», работал в обстановке глубокой конфиденциальности. Здесь молодой барон, в неформальной обстановке, без пиджака и галстука, руководил своей командой из 150 менеджеров и помощников. Отсюда он управлял международной финансовой организацией «Компани Финансье», которая возводила виллы и отели и прокладывала нефтепроводы в Израиле, осуществляла грандиозные строительные проекты в Париже (было построено около тысячи квартир), финансировала международное еженедельное новостное издание «Континент», инвестировала капиталы в организацию банков и строительство заводов и фабрик в Бразилии.

Эдмонд открыл для Семейства новые направления деятельности, которые редко связывают с именем Ротшильдов. Он разумно рассудил, что раз Семейство активно включилось в реализацию облагаемых налогами проектов середины XX века, отягощенных жесткой конкуренцией, «благосклонным» неослабевающим вниманием прессы и телевидения и сложностями, связанными с экологическими вопросами, особенно с радиоактивным загрязнением, то почему бы не использовать эффективно новую манию послевоенного мира – туризм и отдых. Любимым детищем баронессы Морис был курорт Межев, который под ее чутким руководством стал самым элегантным местом отдыха на альпийских склонах. Отель «Мон д'Арбуа» был образцом ротшильдианской роскоши. В 1950-х годах сын баронессы, Эдмонд, решил превратить хобби своей матери в приносящее доход предприятие. Он значительно расширил владения семьи на склонах Монблана, преобразовал ландшафт и создал превосходную курортную зону с обилием подъемников для горнолыжников, бассейнов, теннисных кортов и ночных клубов. Он также финансировал строительство отелей в совершенно новой туристической зоне на острове Мартиника и в Гваделупе, во французской зоне Карибского побережья. Вместе с лордом Ротшильдом (английским) Эдмонд построил самый роскошный курорт для любителей гольфа в израильской Кесарии.

Грубо говоря, Эдмонд стал самым богатым среди Ротшильдов. Его бизнес был гораздо многогранней, чем у большинства его коллег – европейских мультимиллионеров. Этот милый рыжеволосый молодой человек (вспомните его рыжеволосого предка Джеймса), планируя загородный отдых, должен был выбирать между двумя своими сказочными замками, в Швейцарии и во Франции. В Париже у него также было два роскошных особняка, и он добавил к ним не менее роскошный – третий – на Елисейских Полях.

Очевидно, что в 50-х годах Семейство уже не продавало свои владения – оно исключительно покупало. Кузен Эдмонда, Ги, перестроил особняк XVIII века на улице Де Курсель и превратил его в новый роскошный дворец в ротшильдианском стиле. Английский лорд Ротшильд переехал в свой новый особняк в Кембридже. Банку «Ротшильд и сыновья» уже давно стало тесно в старых стенах Нью-Корта, и отдел доходов переехал в новое офисное здание.

Даже украшенные фарфоровыми цветами биде из Ферье вернулись на свои места. Барон Ги не ограничился подключением канализации. В течение 6 лет он реставрировал Ферье и, наконец, вернул этому оплоту Семейства былой блеск и прежнее величие. Это сооружение, как и прежде, занимает огромную территорию – около 9000 акров лучших пригородных земель, на которых живет и работает около 600 человек. Двенадцать вооруженных самой современной техникой садовников ухаживают за парками и живописными озерами, уходящими за горизонт. Пятеро лесников патрулируют охотничьи угодья. Правда, зоопарка больше нет – во время оккупации нацисты вывезли всех животных. Не стали восстанавливать подземную железную дорогу, которая соединяла здание кухни с главным домом. В наш испорченный век все стремятся к простоте – и шеф-повары переехали поближе к хозяевам.

Но, несмотря на это, сказочный дворец Ротшильдов снова был почти таким же, как во времена расцвета. Гардеробная комната столь же фривольная – ее стены украшают карикатурные изображения здравствующих членов Семейства. Наиболее скандальные из них (включая печально известный портрет Эльзы Максвелл) экспонированы в затянутой шелком туалетной комнате, где, как утверждают сами Ротшильды, «их можно рассматривать не спеша и с комфортом».

Внутри замка царит дух Ватто. Анфилады императорских зал, канделябры и люстры из хрусталя и золота, подобные висячим садам, обилие дорогих тканей, слоновой кости и позолоты в отделке стен, краны из массивного серебра в ванных комнатах и – прекрасные виды, открывающиеся из окон, – фонтаны, скользящие по озерной глади лебеди, уходящие к горизонту любовно ухоженные ландшафты.

…Неужели когда-то на свете был Робеспьер? И была разрушена Бастилия?

Первую неделю июня во Франции называют «большой неделей», поскольку с приходом лета центр светской жизни Парижа перемещается в загородные замки, а начало июня – время самых пышных торжеств. В июне 1959 года первым и самым важным событием в парижском свете стал прием, организованный Ги де Ротшильдом в главном загородном дворце Семейства. В Ферье съехались все Ротшильды. Не только восстановленный дворец, но и его хозяин демонстрировали высшую степень совершенства. Глава семьи, стройный, по-мальчишески стремительный, с четким римским профилем, характерным для потомков Джеймса, пятидесятидвухлетний Ги был непроницаемо-загадочен и безукоризнен во всем – настоящий барон Ротшильд – и в то же время беззаботно-бесцеремонен. Он чем-то напоминал венского Луи, когда преподнес почтеннейшей публике пикантный и сенсационный сюрприз.