Кэмден в своих «Анналах» несколько отретушировал все эти события. Он мог посвятить несколько страниц язвительному описанию безумных заблуждений Уильяма Хэкета, но упомяни он, скажем, Картрайта или Саутвелла, тем паче Ричарда Топклиффа — это полностью изменило бы картину. Никогда прежде подобные кафкианские эпизоды последних лет Елизаветинской эпохи не представали в столь шокирующих подробностях перед широкой публикой.

В понедельник 2 августа 1591 года (когда Томас Картрайт вновь оказался узником Флитской тюрьмы) двадцатипятилетний граф Эссекс высадился в Дьеппе, чтобы принять командование в Нормандии. Облаченный в роскошные, покрытые драгоценными камнями одежды, в сопровождении целого отряда пажей, щеголяющих расшитыми золотом бархатными плащами, он сошел на пристань, приветствуя войско из 3400 человек. Он был уверен в том, что эта миссия сыграет решающую роль в его восхождении, позволив ему занять место отчима Роберта Дадли, графа Лестера, возле Елизаветы и выдвинуться в крупнейшие военачальники страны[614].

В действительности все окажется совсем не так. Несмотря на взаимную привязанность Эссекса и Елизаветы, государственная карьера графа отнюдь не являлась для королевы делом первостепенным. Приказы ее были ясными и четкими, цели — вполне конкретными. Вместе с королем Франции Генрихом IV он должен был отбить Руан у Католической лиги и закрепиться там, обеспечивая безопасность нормандских портов Ла-Манша и не позволяя неприятелю использовать их как плацдарм для вторжения в Англию. После этого необходимо было организовать короткую, но решительную атаку на испанцев, выбить их из долины Блаве в Бретани и оттеснить обратно в Испанию. Ничего сверх этого от графа Эссекса не требовалось.

Однако Елизавета просчиталась, полагая, что король Франции разделяет ее замысел. Генрих IV сомневался в необходимости осады Руана и своими первоочередными задачами считал разгром армии Алессандро Фарнезе, герцога Пармского, и отвоевание Парижа. Королеве разгадать характер французского монарха не удалось. В отличие от Филиппа II, который умел жонглировать сразу несколькими шариками, удерживая их высоко в воздухе (приходилось этому учиться и самой Елизавете), Генрих IV предпочитал сосредоточиться на одном деле, вложив в него все свои силы. В его словаре отсутствовало понятие компромисса. Тридцати восьми лет от роду, невысокого роста, но необычайно сильный, румяный, высоколобый, он излучал энергию и отвагу, был прост и доступен в общении, долго запрягал, но быстро ехал. Король не произносил длинных речей и не выносил затянутых заседаний Совета: человек действия — как и граф Эссекс, — он предпочитал нанести первый удар, а думать уже потом[615].

На момент прибытия Эссекса Генрих IV был озабочен захватом Нуайона, города на границе Пикардии, который, как он сообщил Елизавете, являлся ключевым пунктом для охраны центрального пути из Брюсселя в Париж, а также для предотвращения захвата армией Испании стратегически важных городов (таких, как Сен-Кантен), на случай если герцог Пармский вновь затеет наступление[616]. Однако ожидавшим графа Эссекса войскам было приказано не участвовать в осаде Нуайона, и к моменту прибытия командующего они уже изнывали от безделья. Первым приказом Эссекса стала переброска войск из Дьеппа больше чем на шесть километров вглубь материка, в городок Арк. Там был устроен лагерь, а командующий войсками провел совещание с сэром Генри Антоном, напомнив графу о том, что на всю миссию отведено ровно два месяца, и королева не намерена платить солдатам ни за один лишний день[617].

Спустя две недели Нуайон сдался, и назначенный Елизаветой командующим шестисот солдат, присланных из Бретани, сэр Роджер Уильямс явился к Эссексу с письмами от Генриха IV. Король Франции приглашал графа в Компьен, находящийся в восьмидесяти километрах к северо-востоку от Парижа, на встречу с глазу на глаз[618]. Взяв с собой лишь двести человек кавалерии, Эссекс нарушил данные королевой указания и отправился инкогнито в рискованную поездку через тыл противника, занявшую три дня и измучившую людей и лошадей жгучей жарой и полчищами мух.

Впрочем, в Компьене Эссекс провел четыре приятных дня, пируя и развлекаясь танцами и музыкой. Покидал же лагерь союзника он со смешанными чувствами, потому что убедить короля Франции действовать по плану Елизаветы графу не удалось. К идее взятия Руана Генрих IV отнесся равнодушно, сам он вместо этого намеревался идти в Шампань к своим немецким «рейтарам», которые уже давно не получали жалованья и могли взбунтоваться[619]. Все, что король Франции смог пообещать Эссексу на тот момент, это 12 000 солдат и своего доверенного и самого опытного полководца маршала Бирона. Когда же Бирон и Эссекс подготовят лагерь для осады Руана, король присоединится к ним при первой возможности[620].

Эссекс понимал, что такой план вряд ли обрадует королеву, но чувствовал, что следует уступить. Граф писал Бёрли, что решение свое не считал ни предосудительным, ни дозволительным, но попросту неизбежным. С другой стороны, между Генрихом IV и Эссексом сложилось полное взаимопонимание и обоюдная симпатия. До поздней ночи они обсуждали, как вместе сокрушат армии Католической лиги. Провели они и состязание в прыжках, победителем из которого вышел граф Эссекс[621].

В письме от 18 августа, которое королева написала собственноручно и на хорошем французском, Елизавета бранила Генриха за бездействие: