– Предлагаешь мне жить с этим? – спросила я, уже потеряв надежду преодолеть дрожь.

– Иметь выбор страшно. Я сделал его за людей, пойми наконец.

Я молчала.

– Я предлагаю тебе стать моей правой рукой. Я научу тебя всему, покажу всё, что знаю.

– Научишь убивать?

– Да нет же! Ты можешь стать Смотрителем. Будешь забирать убитых с Земли и приводить в Арабеллу, избавишь меня от этой нудной работы. Ты ведь любишь людей! Заодно посмотришь Землю, побываешь везде, увидишь океаны, горы, города!

– Забери меня отсюда, Селвин, – только успела сказать я, – я больше не могу.

Через мгновение мы уже стояли посреди зала, за окном по-прежнему светило и грело мир полуденное солнце.

– Так и знал, что ты согласишься! Это будет невероятно! – взвизгнул от радости Селвин.

Я не знала, что делать, как согреться и куда идти. И от незнания и растерянности я стала первым Смотрителем Арабеллы.

Я ушла из дома первых людей и поселилась в пустующей хижине на берегу моря. Мне было одиноко, я тосковала по прежней жизни. Нередко я думала о том, что в любой момент могу остаться на Земле и не появляться в Арабелле целые месяцы, сбежать от съедающей вины и тревоги. Мне стало до боли горько, ведь я и правда осознавала себя предателем, я таковой и являлась, но усердно гасила в себе это ощущение во имя иллюзорного благополучия.

Как-то днем ко мне в дверь постучались. Я сидела за столом и, одержимая цифрами, делала записи на обрывках бумаги. Незваный гость меня совсем не обрадовал, тем более моё общение с людьми было сведено к минимуму: я избегала встреч и разговоров. С каждым годом я всё слабее ощущала родство с Арабеллой и её жителями. Люди встречали меня только у расколов: я направляла их в Гранвилль, а потом исчезала. С годами моё имя стало принадлежать множеству легенд и домыслов. Я лишь изредка выходила из дома без нужды. Тогда я либо сидела у моря, либо уходила в Чёрные Горы, где непременно находила Селвина. Его я все также яростно презирала, но он был моим единственным возможным собеседником, и я не могла не признавать, что он много стал значить для меня. Он часами молча слушал мои истории, которые случались со мной на Земле, иногда даже снисходительно улыбался моим шуткам. И как бы мне не было неприятно, как бы я не сопротивлялась этому осознанию, мы становились ближе. Я всё больше становилась похожей на него: взглядом, походкой, даже голосом и цветом кожи. Я часто видела, как он забирает людей, как они, напуганные, но предчувствующие что-то большее, приходили к Горам, и он одним движением руки делал их мёртвыми. Я наблюдала за этим без прежнего остервенения и горечи, со мной осталась только пропитавшая моё тело вязкая печаль.

И вот, в тот памятный день, услышав стук в дверь, я всё же сделала усилие, натянула улыбку и открыла дверь. На пороге стоял очень полный и низкий молодой человек с грязными русыми волосами, похожими на солому, и маленькими глазками. С его тусклым образом смело контрастировала криво усаженная на голову красная шляпа.

– Простите меня за беспокойство. Я Лев – сын Ньюмана. Я из Гранвилля, – нервно выпалил он и вздрогнул от собственной смелости.

Я усилием воли оставила приветливую улыбку на лице, но ничего не сказала. Он, поймав мой немой вопрос, снова заговорил.

– Я так и знал, что Вы существуете! Что это не выдумки. Я искал Вас, следил за Вами! Я знаю, кто Вы! Прошу. Я просто умоляю! Возьмите меня на Землю хоть один раз. Если Вы мне откажете, я сойду с ума. Я уже почти спятил. Это же где видано? Вернуться на Землю! Хоть на миг! Туда, откуда мы все! Я хочу увидеть её вновь, хоть на минуту! Прошу, Лимбо! Я что угодно для Вас сделаю.

Я с минуту недоверчиво смотрела ему в глаза, а потом громко рассмеялась, так, что Лев осторожно отошёл от меня на несколько шагов. Я позвала его обратно. Я заливалась смехом и обнимала его. Я никогда не звала к себе людей, но так надеялась, что кто-то однажды придёт сам. И он стоял передо мной.

– Где же ты был раньше? – смеялась я. – Где же ты был?

Он стал жить со мной в хижине у моря. Я его учила мастерству Смотрителя, но не позволяла задавать лишних вопросов. Он в свою очередь был пытливым и способным учеником. Настолько, что с каждым днём мне становилось всё труднее хранить свои секреты. Я была уверена, что он, как никто, был достоин и готов знать всю правду, но не решалась быть честной. Те самые слова, которые я должна была произнести, временем были запечатаны в моей голове и уже не могли прозвучать вслух.

Шли годы, Лев становился опытнее и самостоятельнее, иногда я отпускала его на Землю одного. Я до жжения в сердце гордилась им, когда он возвращался в Арабеллу с восторженными глазами и охапкой каких-нибудь необычных трав. Он был счастлив, и это украшало мою жизнь. В жизни в Арабелле он не нашел бы такого упоения. С детства он был нелюдимым и замкнутым ребенком, его ровесники не могли принять его молчаливость, поэтому сторонились при виде пухлого мальчика.

Теперь только канцлер Оливер считал своим долгом время от времени вызывать Льва в Майму и устраивать с ним беседу. Он задавал ему каждый раз одни и те же вопросы. Спрашивал, плохо скрывая тревогу, которая всегда сопровождала разговоры о расколах, о том, как проходят экспедиции и не нужна ли нам его помощь или содействие. Лев каждый раз застенчиво говорил, что мы справляемся сами, а если нам что-то понадобится, мы тут же дадим знать. Я была только рада, что Оливер предпочитал говорить не со мной, и провожала Льва в Майму с лукавой улыбкой.

– Не задерживайся там. И не рассказывай лишнего, не пугай их, – говорила я.

– Вернусь к утру, – отвечал он и неуклюжей походкой выходил из дома.

Но в этот раз всё сложилось по-другому. Я сидела за столом и, не поднимая глаз, попрощалась с ним, но он не ответил, тогда я посмотрела на него, стоящего у открытой двери.

– Лимбо. Ты не поверишь, – его голос дрожал.

– Что такое? – я встала и сделала несколько шагов к нему.

– Нет, Лимбо. Ты лучше сядь. Сядь и послушай.

Я вернулась на место.

– Лимбо. Я пророк. Я говорил с Богом. А точнее Бог говорил со мной. Он сказал, что хочет говорить с людьми через меня. Вот.

Чувства, посетившие меня в тот момент, были настолько смешанными, что я не могла определиться, плакать мне или смеяться.

– О! Да? Как это? – только и смогла сказать я.

– Да вот так! – его глаза горели. – Шёл я от реки к дому, как вдруг поднялся сильный ветер, чуть очки с меня не сдул. И тут сам ветер будто заговорил со мной. Честно! Голос из ветра. Я сначала перепугался, хотел бежать к тебе, но он сказал, чтобы я стоял и слушал. Представился мне Богом, Создателем и назвал меня своим первым пророком.

– Лев, скажи мне, как ты понял, что это на самом деле Он? – спросила я, сохраняя лицо.

– Лимбо, это невозможно понять, это можно только почувствовать. Тут вопрос в том, веришь ты или нет, и доказательства ни к чему, понимаешь? Ты бы поняла, если бы он и с тобой поговорил.