Однако, выслушав ее, Мифэнви нахмурилась, но причиной тому стало вовсе не беспечное поведение кузины, а кое-что иное, то, что ранее они не приняли во внимание, придумывая план.

– Послушай, – сказала она взволнованно, – а как звали ту подругу твоей матери?

Латоя пожала плечами.

– Собственно, подругой как таковой она и не стала. Так, мелькнула и исчезла. Как же ее звали? – Обладательница роскошных золотистых кудрей наморщила лоб. – Помню, что графиня… а вот имени… нет, извини…

– Может быть, Брандуэн? – подсказала Мифэнви.

Латоя обрадованно закивала.

– Точно, точно! Она! Высокая такая! И выглядела как королева!

Но Мифэнви это открытие отнюдь не развеселило. Напротив, она смертельно побледнела и отошла к креслу, поспешив опуститься в него, чтобы не упасть.

Латоя бросилась к ней.

– Эй, Мейв, что с тобой? Тебе плохо?

– Уже все нормально, – слабо улыбнулась та и, переведя дыхание, добавила уже тверже: – Кажется, я поняла, для чего им нужен был этот фарс с твоей свадьбой!

– Кому им? – захлопала глазами Латоя.

– Ордену Садовников или тем, кто решил им притвориться.

– Что еще за орден? – не унималась Латоя, тряся свою собеседницу за плечи.

– Потом, потом… Позови Колдера, и моего дядю, и их гостя… И могу тебя поздравить: если тот мужчина смог провести над тобой обряд замены сущности, значит, он большая шишка в ордене. И что-то подсказывает мне, что именно он и затеял всю эту аферу. Все остальные лишь пешки в его игре.

– Да объясни же мне наконец все толком?! – обиделась Латоя и топнула ножкой.

– Зови всех, а там сама поймешь, – сказала Мифэнви и нетерпеливо, королевским жестом указала кузине, что той следует торопиться.

Латоя пожала плечами и вышла.

Мифэнви сидела очень прямо, вцепившись пальцами в подлокотники и закусив губу. Глаза ее возбужденно сверкали. Мысль неслась по следам фактов, догадок, зацепок, запечатленных в сознании.

Лондон, особняк Эддингтонов, 1878 год

Джози проводила его до конца лестницы и резко остановилась.

– Простите, Ричард, – дальше не пойду! И на пристань тоже! Иначе не смогу вас отпустить.

Он обнял ее порывисто и крепко, поцеловал жарко и отчаянно. Джози слышала, как колотится его сердце, чувствовала, как подрагивают пальцы. И поэтому приникла к нему, будто хотела прорасти, чтобы никогда не расставаться.

– Джози! Моя милая Джози! Отпустите меня, потому что у меня нет сил отпустить вас! – шептал он, лихорадочно целуя – от виска к шее и ниже. Она ощущала жар этих поцелуев через ткань платья. Путалась пальцами в волосах, бормотала: «Ричард! Ричард! Не уходите!» – и буквально висла на нем.

Он, стиснув зубы, с трудом, но осторожно отстранил ее от себя и опрометью, не оглядываясь, выскочил за дверь.

Джози рухнула прямо на ступеньки и заголосила, будто солдатка, проводившая мужа на войну. Ее хрупкое тело сотрясали безудержные рыдания. Дышать было тяжело из-за боли, что терзала грудь. Джози казалось, что из ее сердца, с мясом и кровью, вырвали нечто важное. То, без чего невозможно жить…

Лорд Эддингтон присел рядом, сгреб дочь в охапку и начал баюкать:

– Ну, полно, полно, малышка! Не убивайся так! Все будет хорошо! Он обязательно вернется к тебе, вот увидишь!

– Папочка!.. Ах, папочка!.. – всхлипывала она. – Но как?! Как же я стану жить столько дней без него?!

– Милая моя доченька! Ждать очень трудно, – ласково сказал отец, гладя ее по волосам, как делал это в детстве, – особенно того, кто бесконечно дорог. Но ожидание способно сотворить чудо: если мужчина знает, что его ждут, ему любая напасть нипочем. К тому же мы с матерью всегда будем рядом, и ты сможешь прийти и выплакаться. Или поделиться тем, что тебя тревожит.

Джози вздохнула уже спокойнее и даже попыталась улыбнуться. Отец обожал ее, потакал малейшей прихоти, а значит, ей нечего бояться горя и одиночества.

– Ну вот, золотце, так уже лучше! – Лорд достал из кармана батистовый платок с вензелями Эддингтонов и вытер ей слезы. Затем поднялся сам и помог подняться ей. – Идем, милая, я что-то тебе покажу.

В гостиной, обставленной очень дорого, но слегка аляповато (Джози заметила это теперь, мысленно сравнивая с утонченной элегантностью обстановки в собственном доме, но несмотря на это родительский особняк выглядел мило и уютно), лорд Эддингтон усадил дочь на оттоманку, наказал ждать здесь и ушел. Вскоре, правда, вернулся, неся в руках толстый альбом в алой бархатной обложке. Он уселся на диван рядом с дочерью, она тотчас же подвинулась ближе, положила ему руки на плечо и оперлась на них подбородком. Лорд повернулся, чмокнул ее в чистый лоб и открыл первую страницу.

– Смотри, малышка, что тут у нас? – сказал он таким тоном, будто разговаривал с сущей крохой. Впрочем, Джози ничуть не обиделась – ей нравилось ощущать себя ребенком.

– Ах, папенька! – вскричала она счастливо. – Это мои детские рисунки! Вы сохранили их!

Но ответила ей подошедшая леди Эддингтон. Кэролайн, усевшись с другой стороны, приобняла дочь и проговорила:

– Ну конечно, сладенькая! Видишь, я вышила паспарту, а отец подписал.

И Джози вновь почувствовала, что на глаза наворачиваются слезы, но то были другие слезы – от ласкового тепла, которое исходило от родителей.

– Мамочка! Папочка! Как же я люблю вас! – сбивчиво лепетала она, поочередно целуя родителей. Боль и горе покинули ее сердце. Теперь ей было весело и хорошо.

После ланча Кэролайн предложила Джози пройтись по магазинам, и та с удовольствием согласилась. Она находила неизъяснимую прелесть в том, что может теперь разговаривать с матерью наравне, как женщина с женщиной.

– Цветочек мой, – начала мать, когда они уселись в карету, – расскажи мне, как обстоят у тебя дела с Ричардом. Я вижу, вы стали лучше ладить…

– О, маменька, – Джози зачем-то перешла на громкий шепот, – я так счастлива! Наверное, ни одна женщина во всем королевстве не счастлива так, как я! Ведь у меня самый лучший муж!

– А ведь еще некоторое время назад ты пеняла мне и сестрам за то, что мы защищали его перед тобой, – Кэролайн похлопала ее по руке и лукаво подмигнула.

– Я была глупа! Невероятно глупа! – с горячностью призналась Джози. – А он такой… такой… – проговорила она, густо покраснев.

– Будоражащий? – подсказала мать.

– О да… Простите, матушка, за откровенность, – смущенно потупилась Джози, затеребив край платья, – но стоит ему лишь коснуться меня, и я уже вся пылаю и плыву.

– Деточка, это просто чудесно! – сказала мать, обнимая ее за плечи. – Я до сих пор влюблена в твоего отца, как та восемнадцатилетняя девчонка, которой вышла за него замуж. И я всегда желала того же вам, мои девочки. Но у Мэри и Сары семьи получились спокойные и основательные. А тебе, моей самой желанной и обожаемой, тебе, моему Божьему благословению, я всегда хотела пламенной страсти. Чтобы ты познала большую и яркую любовь.