– Валера, закон – он один, – очень серьезно произнес Михеев. – И я ему служу.

– Тогда не оставляй этот перстень себе, сдай его куда следует, – предложил я. – Не уверен, правда, что он доберется до музейных стендов, поскольку далеко не все разделяют твою точку зрения, но зато на душе у тебя будет покой и гармония.

– Не надо только вот этих душеспасительных разговоров, – снова принялся за хачапури оперативник, отложив украшение в сторону. – Они отдают второсортными сериалами.

– Так теперь времена такие, – хмыкнул я. – Раньше сериалы про жизнь снимали, а теперь мы жизнь под них подгоняем. А что до перстня – я тебе его отдал, а ты дальше сам решай.

– Не проклятая вещичка часом? – уточнил у меня Павел. – А? Или еще не наловчился это распознавать?

– В смысле? – насторожился я.

– Я тут недавно с одним товарищем пообщался, он был неплохо знаком с твоим предшественником, – пояснил Михеев. – Не специально пообщался, просто так карта легла. Так вот он сказал, что Хранители кладов со временем начинают распознавать проклятия, наложенные на предметы, и даже их снимать. Ты как, еще не получил такую возможность?

– Нет, – покачал головой я. – Но против ничего не имею, полезная опция. Слушай, а мне с этим товарищем поболтать никак нельзя? У меня вопросов в запасе вагон и маленькая тележка.

– Нет, – коротко ответил Павел. – Ни к чему тебе это. Толку будет чуть, а проблем ты на свою голову сможешь нажить немало. Тип этот скользкий и скверный, уж поверь.

Вот интересно – я действительно заполучу талант, о котором сейчас упомянул оперативник? Или и дальше стану жить с той базовой комплектацией, которую мне подарил Полоз? И вообще – а как другие Хранители стали таковыми? Положим, покойный предшественник тоже мог получить сей сомнительный дар от Полоза, но вот те коллеги, что за границей обитают, вряд ли входят в зону его ответственности? Они-то как стали тем, кем стали? Их лепрекон укусил, или что-то в этом роде произошло?

Я же говорю – вопросов больше, чем ответов.

– Было вкусно. – Михеев отодвинул от себя опустевшую тарелку, вздохнул и отпил кизилового компота. – Но мало. Ладно, дружище, а теперь, пока не принесли остальную снедь, давай, выкладывай что тебе от меня надо. Что ты так смотришь? По вопросам изъятого из земли добра мы потом пощебечем, это факультативная тема, а пока выкладывай то, зачем ты меня сюда зазвал.

– Не вопрос. Слушай, у тебя среди Хозяев Кладбищ знакомые есть?

Михеев чуть не поперхнулся компотом.

– Совсем глупый? – вытирая рот салфеткой, осведомился он у меня. – Кому в голову придет со Смертью дружить?

– Ходящим близ нее, например, – передернул плечами я. – Ладно-ладно, не сверкай глазами, будем считать, что я неверно сформулировал вопрос. Давай так – у тебя есть те, кто мог бы убедить Хозяина одного конкретно взятого кладбища отдать мне кое-какую вещицу? Если конкретнее – подвеску девятнадцатого века, лежащую в могиле.

– Не в том направлении движешься, Валера, – покачал головой оперативник. – Ой не в том. Ладно ты хлам драгоценный откапываешь, причем даже не для себя, это худо-бедно понять можно. Но то, что ты собираешься сунуть нос в самый темный угол Ночи – дурь несусветная. И еще – ты откуда вообще про Ходящих близ Смерти узнал? Хотя… Согласен, вопрос дурацкий. Подружка твоя постаралась.

– Она, – не стал скрывать я. – Так и есть.

– Лично я на твоем месте задумался бы – с чего она тебя в такие гибельные мероприятия втравливает? Нет ли у нее какой-то цели, несовместимой с твоей жизнью и здоровьем? Как по мне – есть. Общение с Хозяином Кладбища ему подавай, а! Будто вурдалаков мало…

– Подавай, – вздохнул я. – Ой как подавай. Причем не с любым Хозяином желаю говорить, а со вполне себе конкретным. И за это общение я готов хорошо заплатить.

– Широко шагаешь, Хранитель, смотри штаны не порви. – Павел благосклонно кивнул официанту, который принес нам жареный сулугуни на широких деревянных тарелках. – Диди мадлоба!

– Араприс, – белозубо улыбнулся тот и добавил уже по-русски: – Хинкали нести?

– Ауцилеблад, – сообщил ему Павел, кивнув.

– Ты грузинский знаешь? – уточнил я, когда официант отошел.

– Немного, – подтвердил оперативник, снова берясь за столовые приборы. – С нашей жизнью хочешь не хочешь на всех языках хоть немного, да научишься общаться.

– Так что с моим вопросом? – решил не отступать я. – Поможешь?

– Скажи, а вот ты попки от хинкали ешь? – поинтересовался Михеев. – Я про хвостик, за который их держать надо. Просто тут кто как, понимаешь? Я вот их не употребляю, а Женька Мезенцева из нашего отдела трескает будь здоров как. Хотя она, ради правды, все ест, что ни дай. Гвозди подсунешь – и их сожрет. И ведь хоть бы грамм веса прибавила, зараза такая. Что-то у нее не то с метаболизмом, как мне думается.

– Можно только позавидовать Женьке Мезенцевой, – признал я. – Паш, со мной такие номера не проходят, так что не надо уводить разговор в сторону. И вообще – все же просто. Да-да, нет-нет. Если в приоритете последний вариант – ты скажи, никаких обид не будет. Мы не дети из ясельной группы.

Молчал оперативник, сопел, жевал сочный сулугуни, макая его при этом в соус, а после принялся за вышеупомянутые хинкали, которые нам подал улыбчивый горбоносый официант.

– Какое именно кладбище? – наконец спросил оперативник у меня, доев третий хинкал. Я ответил, он усмехнулся и произнес: – Ну-ну.

И принялся дальше уписывать ароматную снедь, словно ничего и не спрашивал.

Если совсем напрямую – было у меня огромное желание положить на стол денежку за еду, встать и уйти. Не по мне эти игры, потому что не понимаешь, чего именно хочет человек. То ли он нервы тебе мотает, то ли цену себе набивает, то ли еще что… Собственно, лет пять-семь назад я так бы и поступил, но сейчас я стал старше и, надеюсь, умнее, потому сидел напротив жующего оперативника и лениво ковырял вилкой в своей тарелке.

– Зря не ешь, – заметил это Павел. – Готовят тут подходяще, мне нравится.

– Не сомневаюсь, – отозвался я. – Просто аппетита нет.

– Значит, мало движешься, – назидательно произнес Михеев. – Вот я неустанно бегаю, что твоя блошка по песику, потому есть и спать хочу постоянно.

Он расправился с едой, запил ее остатками компота, ослабил ремень на джинсах и удовлетворенно выдохнул:

– Уффф! Вот теперь – хорошо.

– Ну хоть кому-то, – не удержался от шпильки я.

– Хорош язвить, – попросил меня сотрапезник. – Ни к чему это сейчас. Не в смысле – я обижусь и уйду, просто ситуация не располагает.

– Рефлексы, – пояснил я. – Не всегда могу их контролировать.

– Тренируйся, значит. В твоих нынешних реалиях за неверно сказанное слово или поступок запросто могут глотку перекусить или сердце вырвать. В самом прямом смысле. Некоторые фразы и интонации, которые обычные люди просто мимо ушей пропускают, относя их к словесному мусору, в твоем новом мире могут послужить поводом для смертной вражды или чего похуже.