Хотя приезд французского короля на Восток оказался несчастливым, его отъезд влек за собой непосредственную угрозу. Уезжая, он оставил своим наместником Жоффруа де Саржина, который получил официальный пост сенешаля королевства. Бальи теперь стал Жан Ибелин, граф Яффский, сменивший своего кузена Жана Арсуфского в 1254 году, но вновь вернувший тому пост в 1256-м. Возможно, что Жан Арсуфский отсутствовал, так как находился в эти годы на Кипре в качестве советника при королеве Плезанс, которая оставалась законной регентшей обоих королевств. Смерть Конрада Германского в Италии в мае 1254 года отдала титул иерусалимского короля его двухлетнему сыну Конрадину, чьи номинальные права неукоснительно соблюдали правоведы Утремера. Перед самым отъездом король Людовик договорился о перемирии с Дамаском, которое должно было длиться до 21 февраля 1254 года, то есть в течение двух лет, шести месяцев и сорока дней. Ан-Насир Юсуф Дамасский теперь прекрасно осознавал монгольскую угрозу и не желал воевать с франками. Султан Египта Айбек тоже хотел избежать крупной войны и в 1255 году заключил с франками перемирие на десять лет. Но перемирие не касалось Яффы, так как он надеялся заполучить ее в качестве порта для своей палестинской провинции. Все стороны совершали набеги и контрнабеги на территории друг друга. В январе 1256 года Жоффруа де Саржин и Жан Яффский захватили огромный караван. Когда мамлюкский наместник Иерусалима в марте повел войска, чтобы наказать захватчиков, его разгромили и убили. Айбек, у которого не ладились отношения с военачальниками, в том числе и с Бейбарсом, заключил с Дамаском новый договор при посредничестве халифа и опять уступил Палестину, но обе мусульманские державы возобновили перемирия с франками, которые должны были продлиться десять лет и включали в себя территорию Яффы.

Терпеливость, проявленная Каиром и Дамаском, была продиктована им растущим страхом перед монголами и спасла франков от заслуженных последствий междоусобной войны, начавшейся вскоре после отъезда короля Людовика. Самыми активными элементами в городах Утремера стали итальянские купцы разных группировок. В средиземноморской торговле доминировали три великие республики — Генуя, Венеция и Пиза — с их колониями во всех левантийских портах. Не считая банковской деятельности тамплиеров, их коммерция приносила Утремеру большую часть его доходов и была почти столь же выгодна мусульманским правителям, и именно страх лишиться этого источника прибылей в большой степени и склонял их периодически заключать перемирия с христианами. Но сами республики были заклятыми соперниками. Вражда между Пизой и Генуей задержала отплытие Людовика с Кипра в 1249 году. В 1250-м после убийства генуэзского купца венецианцем в Акре начались уличные бои. После отъезда Людовика в Европу беспорядки начались вновь. Венецианский и генуэзский кварталы в Акре разделяла гора Монжуа, принадлежавшая генуэзцам, за исключением ее высочайшего пика, где возвышался древний монастырь Святого Саввы. Обе колонии претендовали на этот монастырь, и однажды утром в начале 1256 года, пока адвокаты еще спорили, у кого больше прав, генуэзцы завладели им, а после протеста венецианцев послали вооруженных людей вниз в венецианский квартал. Пизанцы, с которыми они достигли некой предварительной договоренности, поспешили к ним присоединиться, и застигнутые врасплох венецианцы увидели, как те грабят их дома и стоящие у причалов корабли. Лишь с большим трудом они сумели выгнать налетчиков. Так они потеряли и монастырь, и множество кораблей.

Тогда Филипп де Монфор, сеньор Торона и Тира, давно уже оспаривавший право венецианцев на некоторые селения в окрестностях Тира, посчитал этот момент удобным, чтобы отнять у них треть города, принадлежавшую им по договору, заключенному при захвате его в 1124 году, а также их владения на окраинах. Занятые распрями с генуэзцами, они не могли ему помешать, но, когда правительство Генуи, не желавшее развязывать войну с Венецией, предложило выступить посредником между ними, они были слишком обозлены, чтобы согласиться на это. Венецианский консул в Акре Марко Джустиньяни был умелым дипломатом. Наглые действия Филиппа возмутили его кузенов Ибелинов, которые все до единого были ярыми сторонниками законности и справедливости. Бальи Жан Арсуфский подозревал, что Монфоры намеревались объявить Тир независимым от акрского правительства. Невзирая на его натянутые отношения с венецианцами, в основном по причине их прохладного отношения к походу Людовика, Джустиньяни все же сумел привлечь Жана на их сторону. Жан и без того уже был в разладе с генуэзцами, один из которых пытался его убить. Братства Акры, обеспокоенные, как бы Филипп не превратил Тир в успешного торгового конкурента их городу, морально и материально поддержали Джустиньяни, который после этого убедил пизанцев в том, что генуэзцы эгоистичны и ненадежны, и заручился их поддержкой. К нему примкнули и марсельские купцы, всегда завидовавшие генуэзцам, а каталанские торговцы, завидовавшие марсельцам, встали на другую сторону. Тамплиеры и тевтонские рыцари поддержали венецианцев, а госпитальеры — генуэзцев. На севере семейство Эмбриако, которое правило в Джебейле, вспомнило о своем генуэзском происхождении. Его глава Генрих, вопреки явному запрету его сеньора Боэмунда VI Антиохийского и Триполийского, с которым находился в ссоре, послал войска на помощь генуэзцам в Акре. Сам Боэмунд пытался сохранить нейтралитет, однако симпатизировал венецианцам, и вражда с кланом Эмбриако заставила его все-таки вступить в конфликт. Его сестра, королева-регентша Плезанс, ничего не могла предпринять. Единственным человеком в Утремере, которому она доверяла, был Жоффруа де Саржин; но он, будучи чужаком, не имел ни большого влияния, ни какой-либо материальной силы. Началась гражданская война, вовлекая в себя все общество Утремера. Дело было уже не в том, что местные бароны объединились против пришлого господина, как во времена Фридриха II. Мелкие семейные ссоры усугубляли вражду. Мать Филиппа де Монфора и жена Генриха Джебейльского происходили из семейства Ибелин. Бабка Боэмунда VI была из Эмбриако. Но узы родства теперь ничего не означали.

Венецианское правительство быстро перешло к действиям. Как только генуэзцы узнали, что пизанцы их бросили, они захватили пизанский квартал в Акре, что позволило им овладеть внутренней гаванью. Но им едва хватило времени протянуть цепь через вход, прежде чем к нему подошла крупная флотилия венецианского адмирала Лоренцо Тьеполо. Его корабли прорвали цепь и высадили людей на набережной. Последовали кровопролитные уличные бои. Генуэзцев в конце концов загнали в их квартал, который находился под защитой квартала госпитальеров с севера. Венецианцы заняли монастырь Святого Саввы, но не смогли выгнать генуэзцев и госпитальеров из их собственных домов.

В феврале 1258 года Плезанс сделала попытку утвердить свою власть. Она приплыла с Кипра с пятилетним сыном, королем Гуго, в Триполи к брату Боэмунду, который сопроводил ее до Акры. Был созван Высокий суд королевства, и Боэмунда попросили подтвердить притязания короля Кипра как ближайшего наследника отсутствующего Конрадина на то, чтобы его признали вместилищем королевской власти, а его мать — опекуном в качестве регентши. Но надежды Боэмунда на то, что авторитет и присутствие его сестры положат конец междоусобице, не оправдались. Как только Ибелины признали претензии Гуго и Плезанс, с учетом, разумеется, прав отсутствующего короля Конрадина, а тамплиеры и тевтонские рыцари согласились с ними, госпитальеры сразу же заявили, что в отсутствие Конрадина ничего нельзя решить, хотя эти доводы были отвергнуты еще в 1243 году. Таким образом королевское семейство было вовлечено в гражданскую войну, венецианская партия поддержала Плезанс с ее сыном, а по циничной иронии судьбы, Генуя, госпитальеры и Филипп де Монфор, все в прошлом яростные противники Фридриха II, стали защитниками прав Гогенштауфена. Большинство проголосовало за то, чтобы признать Плезанс регентшей. Жан Арсуфский формально ушел со своего поста и отдал его в руки королевы, после чего она вновь назначила его бальи. Затем она с братом вернулась в Триполи, а оттуда на Кипр, дав своему бальи указание сурово разобраться с мятежниками.