в него повалил на землю, после чего мои зубы под истошные визги сомкнулись на шеи твари.

А по залу ищут, где бы укрыться от меня остальные упыри. Но им негде. И если бы они могли что-то чувствовать, они бы чувствовали обречённость.

И я одну за другой их ловлю и иссушаю под визги и дружный страх других.

Да, я нежить и всё больше становлюсь таковой, но…

Выживает сильнейший — не я придумал это правило.

В зале не осталось никого, а мне стало гораздо легче. Ну, теперь меня, по крайней мере, не тянуло локать кровь прямо с пола, хотя голод всё равно был. Хотелось ещё раз почувствовать этот приятный прилив Ци, эту пульсацию, когда ты её поглощаешь, пульсацию жизни жертвы, как она дёргается, бьётся, сопротивляясь, но с каждым разом всё слабее

Но всё хорошее кончается. Упыри всё же не вечные.

Я окинул взглядом зал, который больше был похож на разделочную, вздохнул и отправился на выход.

Больше тварей мне не попадалось.

Однако прежде, чем покинуть замок, я хотел сделать две вещи: умыться и скопировать тот рисунок на всякий случай. Потому что он мог бы оказаться очень полезен.

Как я понял, он превращали людей в упырей. Быть может, они превращали в упырей именно мертвецов, так как упырь — нежить. Но есть вероятность, что они научились превращали сразу людей в упырей, минуя смерть.

А если они научились превращать человека в нежить, то возможно научились делать и обратный процесс. Из нежити обратно в человека.

Где умыться, я знал — поднялся на средний уровень, где находилось что-то вроде купален. Там до сих пор бил из стены ручей, сливаясь через трещину.

То, что можно было отстирать, как сапоги из кожи, перчатки и шляпу, я отстирал. Что не смог — выбросил и надел новое, благо вещи были. Но главное — отмылся сам, так как на мне в несколько слоёв была кровь уже. Оттёрся камнем, после чего с удовлетворением огляделся, оделся и замазал рожу пудрой, пряча бледный оттенок кожи и тёмные прожилки сосудов. И уже после этого отправился в башню.

К тому моменту на улице почти зашло солнце. Оставалась оранжевая полоса, которая едва давала света. И пусть мне свет и ни был нужен, но идти по тёмным коридорам, которые захватывает мрак, где гуляют тени и воет жутковато сквозняк такое себе удовольствие. Тут не спасёт даже то, что у меня опыт встреч с паранормальным имеется.

Везде мерещится движение, и будто кто-то смотрит на тебя из тёмных углов. В библиотеке казалось и вовсе, что на меня смотрят из-за каждой полки, из-за каждого шкафа. Здесь царил мрак, разгоняемый лишь лёгким светом лун, которые только-только выглянули и пускали мертво-бледные лучи через окна, которые едва-едва что-то освещали. И я иду, а ощущение такое, что во тьме и за шкафами на меня пялятся. И даже точно зная, что здесь никого нет, мне было не по себе.

Поэтому я как можно быстрее запрыгнул на гнилой балкон и начал взбираться по лестнице на башню. Скопирую сейчас и нахрен отсюда.

На башне было полегче. Более маленькое пространство, негде спрятаться, и уже не пугают тени и мёртво-бледный свет лун. Так, где картинка… А, вот!

Я достал рубашку белого цвета, чтобы использовать её как бумагу. План был прост — испачкать стену чем-нибудь, грязью или кровью, после чего просто сделать с неё отпечаток. Рисовать было попросту нечем, да и это было не сильно нужно. Я полез в сумку…

Но так и замер с засунутой рукой, глядя на свою тень. У меня аж мёртвое сердце ёкнуло

Потому что рядом с моей тенью вырисовалась ещё одна. Более… странная и головастая.

И ужас, осязаемый, её уровень подскочил внезапно и многократно. Он бил как жар за моей спиной.

Я медленно начал оборачиваться, уже держа руку на рукояти меча.

Окно. А если точнее, то, что было за ним.

Человек. Он виднелся мне лишь по пояс, но даже так я мог представить его размеры. Большой, я бы сказал в полтора раза больше нормы и худой при удивительно крупной голове. И в отличие от всех своих собратьев вполне себе человеческой голове. Он был похож на какого-то алкаша с деревни, у которого лишь глаза расположены на разном уровне.

Ни чрезмерно длинных рук, ни большого живота, ни рожи, которая мало походила на человеческую. Я бы сказал, что обычный человек, не исходи от него аура ожившего кошмара. Эта тварь, то, что была когда-то человеком, ко всему прочему была разумна. Я видел это в его глазах. Он всё понимал, пусть и не мыслил в той плоскости, что человек.

Могу представит, как он пугал людей, заглядывая к ним в окна или жрал караванщиков. А на груди у него, на районе сердца виднелась та самая пиктограмма, которая была напротив одиночной камеры с оковами на стенах.

Самое сильное существо. То, что было когда-то то ли десятым, то ли одиннадцатым уровнем.

Он висел с той стороны, чуть-чуть покачиваясь вверх-вниз и смотрел на меня, после чего улыбнулся. Никаких клыков, обычный рот с зубами пеньками, пожелтевшими от старости, но на скольких шеях они сомкнулись — одному ему известно. Он улыбался, наслаждаясь страхом, который вселял, словно добавляя приправы к своему блюду.

Приблизившись к окну и продолжая улыбаться ртом, который растягивался слишком широко, он постучал костяшками в окно и улыбнулся мне. Будто просил впустить, как старого друга. Его улыбка из пеньков пугала больше, чем полчища упырей.

А я…

Я испугался, да.

А ещё оттолкнулся ногами что было сил от пола и за доли секунды преодолев всю комнату, прыгнул прямо во окно. Прямо на него.

Потому что или ты ссышься, или ты сражаешься. И лучше сражаться с ужасом, чем быть им парализованным.

Не такого поворота событий ожидало существо.

Я пулей вылетел из окна врезавшись прямо в него. Врезался как снаряд, от чего его отбросило от башни. Вцепился когтистой лапой в его плечо размахнулся и со всей дури влепил ему прямо по роже.

Я не заметил, как ревел нечеловеческим не менее пугающим рёвом на весь лес, вбивая ему как отбойным молотком кулак в его охреневшую рожу. Мы кувыркнулись пару раз в воздухе, и он оказался подо мной. Я вскочил прямо на его тело, словно на сёрф-доску, после чего поднял ногу и обрушил её со всей дури ему на грудь, отправив вниз вместе со