– Я еще зайду к тебе перед сном, – пообещал Алекс. – Теперь мы не увидимся до субботы.

– Как так? – спросила я, поглаживая его по спине. – Почему?

– Ночь с пятницы на субботу он проведет не здесь! – заорала Дженни так, что все вздрогнули. – Жених не может провести ночь перед свадьбой под одним кровом с невестой. Это дурная примета!

– Правда? – почти беззвучно спросила я у Алекса.

– Да, вроде бы, – ответил он с улыбкой. – Но не волнуйся, я обязательно вернусь.

– До этой минуты я и не волновалась. – Я пробовала засмеяться, но не получилось. – Если ты не вернешься, я выйду замуж за Грэма.

– А что, он отлично готовит! – Алекс сжал мою руку и отправился восвояси.

Поднявшись к себе, я кинула в рот еще две таблетки болеутоляющего и запила той самой водой, которую утром Грэм оставил возле кровати. Какое счастье, что с самого обеда я пила исключительно вино. Голова осталась ясной, а мне как раз предстояло многое обдумать.

Я открыла ноутбук и создала в «Ворде» новый документ. Я не собиралась повторять презентацию для «Глянца» – я и так знала ее наизусть, слово в слово. К тому же при виде презентации меня охватывала паника. Вместо этого я начала писать свою брачную клятву. Вернее, попыталась. Любая набранная фраза казалась избитой банальностью. Невозможно было выразить то, что я хотела сказать Алексу, так, чтобы это не смахивало на вычитанное в книге, увиденное в кино или, еще хуже, услышанное в песне. Даже в песне Алекса.

Я сняла с колен ноутбук и взяла записную книжку, подумав, что ручка и бумага сделают процесс сочинительства более интимным и клятва получится подлинно моей. Ничего не вышло. После нескольких неудачных вступлений и трех вырванных страниц я легла, укрылась одеялом и закрыла глаза, погрузившись в воспоминания. День, когда мы встретились в кафе. Концерт, на который Алекс водил меня в «Бауэри». Наш первый поцелуй. Музей современного искусства, Эмпайр-стейт-билдинг. Наша первая ночь вместе. Я не готова делиться всем этим с родителями, друзьями и совершающим обряд дядей Кевином. Я думала о том дне, когда Алекс приехал в Лос-Анджелес, где я брала у Джеймса интервью, о романтических моментах в Париже, о том дне, когда я переехала к Алексу, и, что еще важнее, о ночи после переезда. Свернувшись клубочком и подоткнув одеяло под подбородок, я наслаждалась счастливыми воспоминаниями и вдруг сообразила: в брачной клятве не нужно говорить о том, что было между нами. Смысл свадьбы не в этом. Свадьба должна символизировать то, что ожидает нас впереди, будущие воспоминания, которые мы создадим вместе. И если я сейчас не засну, я обязательно запишу эту мысль, пока не забыла.

* * *

Я проснулась от звонка будильника, ничего не понимая. Я не слышала будильника уже неделю. За окном было светло. Я лежала в платье. Странно, когда я прилегла на постель, было уже темно. Получается, я проспала до самого утра. Интересно, Грейс спалось так же крепко? И где Дженни?

Телефон показывал восемь тридцать утра и напоминал, что через три часа у меня встреча. Торопиться не было необходимости. Я лежала, глядя, как танцуют пылинки в солнечных лучах, проникавших в комнату и инспектировала свои травмы. Ноге было гораздо лучше – никто не умеет бинтовать крепче, чем моя мать, и если синяки и ссадины еще были видны, они уже почти не отзывались болью на прикосновение. Кто-то побывал в моей комнате после того, как я отключилась: закрытый ноутбук стоял на туалетном столике, а записная книжка и ручка были аккуратно сложены рядом с кроватью. Открыв блокнот, я увидела после собственных зачеркнутых штампов запись Алекса:

Не хочу тебя будить, у тебя утром важная встреча, но знай, что я поцеловал тебя в лоб и немного дал волю рукам. По-моему, тебе понравилось.

В субботу мы поженимся.

Позвони мне завтра. Я тебя люблю.

А.

Видишь, сказала я себе, вот почему ты за него выходишь. Потому что он потрогал тебя сонную, не разбудив. А это умение не в каждом мужике найдешь.

Я встала и, осторожно наступая на больную ногу, похромала к окну отдернуть занавески. Дженни в саду руководила пятью здоровяками, которые несли огромный белый шатер, – Боже мой! Заметив, что я торчу у окна а-ля «Окно во двор»[27], Дженни помахала, показав мне оба больших пальца. Значит, все взаправду. Свадьба будет.

* * *

– Так. – Я с важным видом вошла в кухню, настроившись на уверенный и профессиональный лад. – Я сейчас выпью чашку чая и поеду.

Мать оторвалась от газеты – я сделала вид, что не замечаю, что это «Дейли мейл», – и покачала головой.

– Это вряд ли, – сказала она, оглядывая меня с ног до головы. – У Дженни появились планы.

– У Дженни всегда планы, – сказала я, невольно взглянув на себя. – Что-то не так с моим платьем?

– Ничего. – Мать снова уткнулась в газету. – Красивое. Яркое.

Вздохнув, я подошла к холодильнику налить себе апельсинового сока – почти такого же оттенка, как мое платье от «BCBG».

– Яркое – это хорошо, – объяснила я. – Яркое означает уверенность в себе и приподнятое настроение. К тому же оранжевый сейчас на пике моды, а я представляю модный журнал.

Так сказала мне Дженни, когда я покупала это платье.

– Да-да, – отнюдь не убежденным тоном ответила мать. – Мы с твоим отцом относимся к этому ужасно серьезно.

– Мерси! – Я присела за стол и прижала руку к животу. Когда я нервничаю, у меня всегда сводит желудок. Я боялась сейчас что-нибудь съесть, чтобы оно ненароком не аукнулось в самый неподходящий момент. Мать с подозрением посмотрела на меня и поджала губы.

– Энджел, ты обалденно выглядишь! – сказала Дженни, влетев в кухню и принеся с собой запах свежескошенной травы. – Я схожу переоденусь. Вернусь через пятнадцать минут. Будь готова ехать.

– Ехать? – Я посмотрела на Дженни. – Куда?

– Мы едем с тобой! – радостно объявила подруга. – Отвезем тебя в город, подождем, пока ты проведешь свою обалденную презентацию, а потом я, ты, Луиза, твоя мать и Сэди отправимся на маникюр и педикюр. А тебе еще придется подкрашивать корни и подстригать кончики.

– Зачем мне трогать корни? – не поняла я, проведя пальцами по своим темно-русым волосам. – Я недавно делала мелирование.

– Да, и очень красиво получилось, – заверила меня Дженни. – Но на фотографиях выйдет слишком резко. Надо разбавить этот тон, сделать потемнее процентов на десять. Не беспокойся, я спрашивала Джину. Ты Джину помнишь?

– Еще как помню! – Во мне стала нарастать паника. – А почему я не могу просто подъехать к вам после презентации?

– Потому что нам всем нужно в один район, – пожала плечами Дженни, откусывая яблоко. – В чем разница-то?

– Ни в чем, – не стала я спорить. Мне хотелось сделать презентацию, написать брачную клятву и как-нибудь дожить до свадьбы. – Красивый наряд.