Лилия Петровна обхватила голову руками, а я ошарашенно уточнила:

– Антон Георгиевич решил спасти сына от правосудия? Признался в убийствах девушек, но не захотел взвалить на себя смерть Агаты?

Лилия моргнула.

– Ларион считал, что Антон испытывал огромный комплекс вины. С одной стороны, он понимал, что не может признать детей своими, с другой – мучился, что их воспитывает другой мужчина. Николай был хорошим отцом, но он вечно был занят, времени у него хватало лишь на вечерний поцелуй. Антон же брал Агату с Тимой на прогулки, сражался с ними в шахматы, читал им книги. Смерть дочери оглушила его, игру в дочки-папочки он затеял после кончины Агаты, представлял себе, что его девочка жива, был счастлив, что наконец-то может откровенно признаться ей в отцовстве.

Я закашлялась и пробормотала:

– Похоже, у Крутикова тоже были проблемы с психикой. Отец передал сыну не совсем здоровый набор генов. Но каким образом удалось убедить ректора назваться убийцей?

Лилия Петровна поморщилась.

– Долго уговаривать его не пришлось. Две из убитых девочек еще не достигли совершеннолетия. Антону Георгиевичу грозил немалый срок за совращение малолетних, его карьера была погублена. Вера наладила с бывшим любовником переписку, а потом ей устроили незаконное свидание с Крутиковым. Знаете, Верочка умеет убеждать, она отличная актриса, и Антон решил спасти сына.

– Ладно, – не успокаивалась я, – у Крутикова слегка съехала крыша, но вы-то! Почему вы не побежали к следователю?

Лилия Петровна резко выпрямилась.

– Впереди мужа ждал суд, позади был почти год позора. Представляете, каково это – сидеть в клетке, смотреть на зал, где собрались коллеги и журналисты, а потом выслушивать обвинительный приговор? Антону Георгиевичу грозил огромный срок. Знаете, как на зоне живут растлители малолетних? Представляете себе ректора театрального института, человека, наизусть цитирующего классические пьесы, в бараке с уголовниками? Антон никогда не дрался, даже в юности, его бы уничтожили через пару месяцев. А вот в случае признания им убийств возникали серьезные сомнения в психическом здоровье Крутикова, да и Вера обещала посодействовать с диагнозом. У Морковкиных огромные связи, и они одни волновались за Антона, остальные друзья от него отвернулись. Но психиатрическую лечебницу Вера пообещала нам лишь в случае признания мужа в убийстве.

– Можете не продолжать, – сказала я.

Но Лилия не остановилась.

– Хочу, чтобы вы правильно поняли ситуацию. Антон Георгиевич выводил из-под удара Тимофея, собственная судьба его не волновала. Это я хотела получить назад живого мужа, на коленях перед Верой стояла, умоляла: «Спаси Тошу». Я ведь не предполагала, что с ним врачи сделают.

– Вот почему Вера Кирилловна приезжала со спектаклями в лечебницу, – пробормотала я, – она хотела иметь возможность поговорить с Антоном, наверное, рассказывала ему об успехах Тимофея. Впрочем, вероятно, ректор, пока окончательно не потерял разум, смотрел телевизор и видел там сериалы с Морковым.

– Что и по какой причине предпринимала Вера Кирилловна, мне неведомо, – зло перебила меня Лилия Петровна, – после того, как Антон Георгиевич очутился в палате с решетками на окнах, мы с подругой детства более не общались. Никогда. Каким образом ей удалось сделать из Тимофея популярного актера для быдла, я не знаю. Многосерийными лентами, сляпанными в спешке на потребу убогих духом, я не увлекаюсь. Господин Морков, так он теперь именуется, мне не интересен. Могу лишь добавить пару штрихов к его образу. Ни разу он не пришел навестить Антона! Ни разу не позвонил, ни разу не спросил о его здоровье, ни разу не предложил мне денег.

– Стойте, Тим считал отцом Николая Ефимовича, – возразила я. – Или вы открыли ему тайну?

– Я – нет! – сердито заявила Лилия Петровна. – Не скрою, очень хотела бросить уроду в лицо: «Ты мстил родному отцу». Но Вера, змея, выдвинула условие: я молчу, иначе Антон живым из лечебницы не выйдет. Думаю, она защищала не только сына, но и свое семейное благополучие. Николай мигом развелся бы с женой, узнай он правду. Вот кого мне жаль, так это Колю. Сначала бедняга с трудом перенес смерть Агаты, а затем узнал, что Тимофей убийца. И как только Вере Кирилловне удалось скрыть от законного супруга, почему сыночек совершал преступления! Полагаю, Коля так и умер, пребывая в неведении относительно рогов на голове и не зная, кто отец Агаты и Тимофея. Но, если в Москве обнаружен труп молодой женщины, раздетой догола, с расчесанными волосами, да еще прикрытый пледом, который Антон подарил Морковкиным, значит, монстр снова вырвался на свободу. Теперь вы знаете, кто убил тех несчастных девочек, и, увидев состояние Антона Георгиевича, понимаете, что мой муж не имеет ни малейшего отношения к недавнему случаю. Тим вырвался из-под опеки и совершил новое преступление. Слава богу, у него хватило духа покончить с собой. Я не желаю выносить эту историю на всеобщее обсуждение. Антон Георгиевич не может адекватно оценивать реальность, люди забыли о бывшем ректоре, и слава богу. Тимофей мертв, просто замечательно, что у него нет детей. Вам я рассказала правду лишь по одной причине: не хочу, чтобы к нам ходили люди в форме и репортеры всех мастей. Передайте своему начальству нашу беседу и попросите более не беспокоить Крутикова. Мне уже пришлось переезжать с квартиры из-за повышенного интереса журнашлюх. Заявлялись ко мне наглые девицы с фотоаппаратами, а когда я их выгоняла, они шли по подъезду, потом соседи нам двери дерьмом мазали. Сейчас мы живем тихо, оставьте нас в покое. Со смертью Тимофея все закончилось.

Выйдя от Лилии Петровны, я, не ощущая пронизывающего ветра, добралась до метро, села в вагон, закрыла глаза и понеслась сквозь тьму тоннеля, пытаясь по возможности спокойно разобраться в обстоятельствах.

В первую очередь отругала себя за невнимательность. В свое время Чеслав принял меня в состав своей бригады за редкостное умение подмечать мелочи, так почему сейчас оно мне отказало? Вспомним рассказ Софьи о том, как та нашла в багажнике Лену. Ну почему я не задала естественный вопрос:

«А как девушка ухитрилась туда попасть?»

У Сони иномарка, не очень дорогая, но новая, в таких машинах багажник может открыть только сам водитель, он должен нажать в салоне или на брелоке на специальную кнопку. Производители позаботились, чтобы посторонние люди не могли сунуть нос и руки к чужим сумкам. Кротова не могла юркнуть в автомобиль незамеченной. И это лишь первый косяк, который я проигнорировала.

Идем дальше. Эстер несколько раз сообщает о не очень хороших отношениях со свекровью, подчеркивает, что никогда не бывала на даче Морковкиных. Но неужели она ни разу не приезжала на фазенду? Ладно, это возможно, однако и здесь есть нестыковки. Мы поехали на участок вечером, Гри, сидевший за рулем, не знал дороги, Морков, наевшись «Викарила», крепко спал. Путь нам уверенно указывала Эстер. Допустим, она бывала в этом поселке, но как определила, где дом Морковкиных? Отвезти Лену на дачу предлагает Эстер, и она же делает все, чтобы кто-то из бригады Чеслава проводил их до места, и громогласно заявляет о своем намерении впервые сесть за руль, чтобы доставить супруга и Кротову в поселок. Ясное дело, все запротестовали, и мы с Гри повезли троицу. Эстер явно хотела, чтобы все встретились с Верой Кирилловной.