А вот Владимир Гусинский, напротив, не унывал и остался в резкой оппозиции к Кремлю. Тартюф переоценил свои силы в лобовой конфронтации, а попасть в близкий круг президента ему не удалось. Озлобленный, он долбил из телепушек по новому президенту в надежде на очередную консолидацию олигархов, «семибанкирщину 2.0». Более осторожный Березовский предпочитал отмалчиваться — даже когда Гусинского посадили, Борис Абрамович возмутился больше для вида. Никакого нового союза не состоялось. Да и чему удивляться, ведь сам Гусинский заявлял: «У каждого финансового института нет друзей, нет врагов — есть временные союзники и временные конкуренты. Проходит время, и все меняется». Для Гусинского изменения оказались не в лучшую сторону.

В заметке «Арест олигарха» говорилось о том, что Гусинский в последние годы активно участвовал в переделе бензинового рынка Москвы, объем которого, по самым скромным подсчетам, составляет 5 миллиардов долларов, за что и мог пострадать. Далее редакция пишет, что делили этот рынок теневые олигархи. В итоге получается неожиданная версия ареста Гусинского: «Свобода слова — это, конечно, важно, но когда речь идет о перераспределении бензиновых миллиардов, здесь все средства хороши. Физически устранить Гусинского и тем самым вывести из бензиновой игры серьезную фигуру никто бы не решился (печальный пример убийства Листьева при переделе рынка телерекламы многому научил), но вот упечь медиамагната на нары, чтобы стал посговорчивее, — это милое дело».

Но это, скорее, версия. И хотя, занявшись медиабизне-сом, Гусинский неоднократно заявлял, что ставит целью лишь получение прибыли, это тоже не совсем правда. Жажда могущества, демонстрация силы, комплексы униженного семита заставили его влиться в борьбу за Ельцина в 1996-м и в лужковскую кампанию в 1999-м. Он ворочал триллиардами, сокрушал политиков и сами основы государства: его телеимперия готовила выжженную пустыню, идеологический вакуум на обломках Советского государства. Он лобо-томировал черепа нации, Тартюф у приютившего его народа.

В последний ельцинский год Гусинский вместе со своими капиталами и шпилем Останкинской башни вошел в большую политику, поставив ва-банк на мертвый политический тандем Лужков — Примаков. Недальновидность и упрямство привело его МОСТ к пограничной черте: кредиторы требуют денег, отсрочки не работают, никто не верит Тартюфу. Гусинский фактически подписывает себе приговор, внезапно обрушивая телекиллеров на… Владимира Путина! Главная карта в его колоде — свирепая, неусмиренная Чечня, бородатые коммандос, Радуев. Он бьет по государству, целясь в кровавые раны Кавказа.

С легкой дрожащей руки Гусинского в медиапростран-ство, как ядовитый газ, проникает версия о причастности российских спецслужб к взрывам в Волгодонске и Москве. СМИ «Медиа-МОСТа» повторяют как мантру: «Вуу… пшш… Путин… взрывает… дома… подземный ужас… шшш…» Теперь даже чиновникам становится понятно, что пора заканчивать игру в поддавки с олигархом. Но Гусинский считал, что влияние его медиаконгломерата столь велико, что ему ничего не могло угрожать.

13 июня 2000 года Гусинский был арестован и отправлен в Бутырскую тюрьму. Потом его освободили, он отдал НТВ и исчез. Позже Гусинский был задержан агентами испанской полиции во исполнение международного ордера на арест. Его дело передано на рассмотрение суда в Мадриде, а судьей назначен Бальтасар Гарсон, который в свое время занимался делом Пиночета. Гусинский оказался изворотливее чилийского диктатора: его освободили. Теперь он живет на побережье Израиля, немного занимается бизнесом, немного медиа. Толстоват, стар.

Падение империи Гусинского — это закономерный процесс. Обладая талантами уровня фарцовщика, сбитый летчик Гусь был начисто лишен чувства историзма. Ворочая тектоническими пластами, Гусинский был персонажем сказки, в которой необразованному, глупому злодею достаются магические артефакты, а он, не умея ими управлять, коверкает все вокруг себя. Владимир Гусинский исковеркал много, прежде всего черепную коробку российского обывателя. Его языком сейчас говорят неумные либералы.

Березовский как-то бросил: «До недавнего времени в новостях очень часто имена Гусинский и Березовский писались через запятую. Больше через запятую писаться не будут». Я ставлю главы о них отдельно.

На выборах в Государственную думу 2011 года КПРФ снова заняла второе место, хоть и с большим отставанием. Коренастый Зюганов, бывший капитан команды КВН, в очередной раз назвал прошедшие выборы самыми грязными в истории. Такими же он называл выборы и всех предыдущих созывов: грязными, фальсифицированными, нелегитимными. Но, каждый раз надувая щеки, Геннадий Андреевич регистрируется кандидатом и сидит в думских креслах положенный срок. Можно было бы посочувствовать лидеру нынешних коммунистов, но вот загвоздка — Зюганов бессменный актер парламентской труппы, который с твердолобым упорством участвует в представлениях по одурачиванию избирателя. Хотя шанс возглавить страну в 1996 году у Зюганова был. Но он не стал бороться за результаты и «сдал» страну Борису Ельцину.

На следующий день после первого тура журналисты спросили одного из лидеров компартии Виктора Илюхина, занимавшего в 1996-м пост председателя думского комитета по безопасности: правда ли, что Ельцин набрал не официально озвученные цифры? На что Илюхин ответил следующее: «Определенной информацией, что Геннадий Андреевич на 4 процента получил больше голосов, чем Борис Николаевич, КПРФ располагает». Таких свидетельств — документальных и нет — потом будет предостаточно.

На пресс-конференции, состоявшейся сразу после выборов, Геннадий Зюганов грозно объявил, что «победа Ельцина была достигнута в результате грубых нарушений избирательного законодательства… в условиях невиданного информационного устрашения… невиданной мобилизации государственных средств и возможностей…». Но следом добавил про то, что оспаривать результаты не собирается, дескать, на все воля избирателя. Не забыл он отправить и поздравительную телеграмму. Занавес. В 1996 году Зюганов просто подтвердил репутацию политического кидалы, хотя все началось гораздо раньше…

Я неплохо знал лидера «Трудовой России» Виктора Анпилова — горячая голова, трибун, он умел с пол-оборота заводить толпы. Анпилов знал толк в массах, а массы любили его. Язык Анпилова отличался от языка партократов. Виктор Иванович говорил на языке улицы — дерзко, образно, зубасто. Своим политическим забвением он был обязан аппаратному интригану Геннадию Андреевичу, который в свое время не стал противоречить режиму Ельцина и в награду за капитуляцию и призывы не выходить на улицу в октябре 1993 года получил думские мандаты. А Анпилов получил камеру в Лефортове. Зато в модной фээсбэшной тюрьме Виктор Иванович написал книгу. Эти воспоминания уличного вожака коммунистов интересны хотя бы тем, что Анпилов вспоминает ранние годы нашего героя, для которого коммунистическая идеология была удобной ширмой, за которой твердолобый Зюганов прокладывал себе путь к власти.