Кэмрин пододвигает к себе ковбойскую шляпу, запускает руку внутрь и шуршит бумажками.

– А здесь все, что было в нашем списке? – спрашивает она.

– Конечно.

– Врешь, – игриво щурится Кэмрин.

– Почему вру? Я записал все.

– Эндрю, ты прекрасно умеешь врать. – Кэмрин слегка пихает меня босой ногой и начинает разворачивать бумажки, читая названия вслух. – Ямайка. – Бумажка ложится на стол. – Франция. – Вторую бумажку она кладет поверх первой. – Ирландия. Бразилия. Багамы. Виргинские острова. Мексика. – Кучка на столе растет. Вскоре Кэмрин достает последнюю бумажку и рычит: – А где Италия?

Она едва прячет улыбку. Я мысленно чешу затылок, не представляя, как мог упустить Италию. Мне тоже смешно.

Тем временем Кэмрин разворачивает последнюю бумажку и читает:

– Австралия.

Австралия занимает место наверху стопки.

– За попытку меня обмануть ты будешь наказан, – заявляет Кэмрин.

– Да будет тебе. – Я пытаюсь не расхохотаться. – Зато я не положил туда несколько Бразилий.

– Но такая мысль у тебя возникала. Так?

Я качаю головой. Кэмрин увлеклась и говорит в полный голос. Мы оба поворачиваемся и прислушиваемся. В детской тихо.

Кэмрин наклоняется ко мне и тоном колдуньи из детского мультика цедит сквозь зубы:

– За попытку меня обмануть на неделю лишаю тебя секса.

А вот это уже не смешно.

– Надеюсь, это была шутка, – говорю я, запихнув гордость подальше. – Тебе секс нравится не меньше моего.

– Согласна, нравится. Но разве ты никогда не слышал, что у женщин есть магическая способность? Когда надо, они отключают сексуальную потребность и не страдают. Вот и я отключу.

– Это просто блеф! – Я не верю ей.

Кэмрин пожимает плечами: «Думай что хочешь, но это правда». Мне становится не по себе.

– Чем ты намерен искупить вину? – спрашивает она.

– Всем, чем пожелаешь. – Я осторожно улыбаюсь и добавляю, пока еще не слишком поздно: – Конечно, если речь не идет о чем-либо унизительном, отвратительном и бесчестном.

Кэмрин улыбается все шире. Она неспешно встает. Я с предельным вниманием слежу за каждым ее движением, словно боясь что-то пропустить. Ее большие пальцы оттопыривают резинку трусиков и дразнят меня перспективой сбросить их на пол.

«Черт побери, ты серьезно? – думаю я. – И это ты называешь наказанием?»

Я изо всех сил сохраняю внешнее спокойствие, показывая, что ее завлекушки на меня не подействовали, хотя на самом деле от такого жеста я могу мгновенно возбудиться.

Кэмрин идет к двери.

– Ты куда?

– Отключать потребность в сексе.

– Что-что?

– То, что ты слышал.

Я, конечно, слышал… но никак не ожидал.

– А как же… мое наказание?

– Увидишь, – бросает она через плечо.

– Что я увижу?

Встаю и топаю следом. Злая ведьма – вот ты кто!

Она идет в гостиную, плюхается на диван, заложив руку под голову и подсунув под себя ногу.

Ведьма. Злющая ведьма!

Кэмрин бросает на меня соблазняющий взгляд. Еще через мгновение я оказываюсь на ней и крепко целую.

– Нет, детка, – шепчу я и целую ее еще крепче. – Ничего у тебя не получится.

Ее руки хватают меня за рубашку, а язык переплетается с моим.

В этот момент из детской слышится плач Лили.

Я замираю. Кэмрин тоже. Мы досадливо переглядываемся, но тут же начинаем улыбаться. Обычно Лили спит крепко и редко будит нас даже по ночам. Но сегодня у нашего ангелочка был бурный день. Так что ничего удивительного.

– Лежи, я сама, – говорит Кэмрин и встает с дивана.

Я приподнимаюсь, проводя рукой по волосам. Жду, когда Кэмрин уйдет, затем бегу в кухню, отрываю еще один клочок бумаги, быстро пишут на нем «Италия», сворачиваю и бросаю в шляпу. Туда же отправляются все остальные клочки. Естественно, в свернутом состоянии.

Кэмрин удается быстро успокоить Лили. В доме снова тихо. Кэмрин садится рядом со мной и обвивает ногами стул. Подперев рукой подбородок, смотрит на меня и тепло улыбается:

– Эндрю, ты всерьез считаешь, что мы можем это сделать?

– Что именно?

– Путешествовать с Лили. – Она сцепляет пальцы рук.

– Да, я считаю, что мы вполне можем поехать за границу вместе с нашей малышкой. – Я откидываюсь на спинку стула. – А ты? – (Ее улыбка тускнеет.) – Кэмрин, тебе никак расхотелось путешествовать?

– Что ты? – Она мотает головой. – Ничуть не расхотелось. Просто я боюсь. Не знаю никого, кто ездил бы так далеко с годовалым ребенком. Отсюда мои страхи. Что, если мы тешили себя иллюзиями? Может, нормальные люди потому никуда и не ездят с маленькими детьми?

Меня встревожил ее ответ. Неужели Кэмрин изменила свое отношение к путешествиям? Разумеется, я ни в коем случае не буду настаивать, но в глубине души разочарован.

Как и Кэмрин, я кладу руки на стол и сцепляю пальцы. С нежностью смотрю на нее:

– Кэмрин, у нас все получится. Если мы оба этого хотим, если никто из нас не поступает так лишь потому, чтобы не обижать другого, у нас это получится. Кэмрин, поверь мне, как верила тому, что я говорил тебе раньше. У нас есть сбережения. В школу Лили пойдет еще не скоро. Нам ничего не мешает.

– А ты-то сам действительно хочешь путешествовать? Ты готов подтвердить, что это по-настоящему твое желание и ты мне не подыгрываешь?

Боже мой, как можно запутать такой простой вопрос!

– Да, дорогая. Я действительно хочу путешествовать. Даже если бы не хотел, то поехал бы, чтобы не лишать тебя удовольствия. Но в данном случае я сам очень хочу посмотреть мир. – (Огонек улыбки на ее лице разгорается снова.) – Ты права, – продолжаю я. – Неизвестность пугает. Конечно, без ребенка путешествовать гораздо проще. Но полным-полно тех, кто не имеет детей и все равно сидит на одном месте, не решаясь пуститься в путь. Если бы мы тогда не отправились в многомесячную поездку, кем бы мы были?

– Как и все, работали бы. – Кэмрин пожимает плечами. – Растили ребенка.

– Вот-вот, – подхватываю я. – Как и все. И страх быть «как все» – это черта, отделяющая нас от них.

«Они» – это люди, живущие по инерции. Нас такой образ жизни пугал еще до знакомства. По лицу Кэмрин я вижу, что она понимает, о чем идет речь. Я не считаю, что прожить всю жизнь на одном месте, целиком занимаясь семьей, – это плохо. Но я давно понял: люди наизобретали кучу отговорок, чтобы ничего не менять в своей жизни. Семья – это универсальная отговорка. Универсальное оправдание собственного нежелания сдвинуться с места, попробовать открыть для себя новые горизонты, стать чем-то бóльшим. Многие заранее боятся неудач, даже не сделав первого шага и ничего не попробовав.