Она разложила листы на столе, быстро сопоставив, какой из них куда. Из папки с лаконичной надписью «Джи» достала ксерокс геоподосновы, который сделала со схемы Кирилла. Карта, находившаяся в распоряжении полиции, явно не совпадала со старой схемой.

– Ты как там? – спросила она в трубку.

– Жива. На кухню зарулила. – Судя по голосу, Холодивкер жевала.

Голову Эвелины обнаружили на Димитрова, 2. Инга взяла красный фломастер, ища этот адрес на карте.

Холодивкер молчала, но трубку не вешала. Похороны Мариам дались ей тяжело.

– Как Вертман? – спросила Инга.

– Ну как он может быть? Никак. Чёрный от горя. Леонора его тоже. Одноклассников Мариам пришло много.

Инга с трудом нашла на схеме дом, поставила крестик. К точке, в которой находился отстойник, где нашли голову Эвелины, вела синяя труба. Инга сверилась с условными обозначениями: 70 см, самый большой диаметр. Голова вполне могла пройти.

– Холодильничек, – прошептала она, – как ты думаешь, если бы я сразу сказала тебе, что украла таблетки из сумки Мариам, если бы ты забила тревогу, может быть, мы… могло быть всё по-другому?

– Ты думаешь, я не догадалась? – рявкнула Холодивкер. – Сначала мы видим Мариам в «40К», потом приходим к ним в гости, девочка тощая. Конечно, я поняла, что ты не просто так забыла шарфик! Бесилась, что ты мне сразу не сказала. Скрывать что-то от меня решила.

– Просто невозможно поверить… на ужине она выглядела вполне здоровой. Если бы я… я и представить не могла, что всё так серьёзно…

– Белова, ты это брось! Даже не думай, слышишь? Я позвонила ему сразу, а потом ещё раз, и ещё – когда результаты экспертизы пришли и стало ясно, что бить тревогу надо. Родители, они так часто бывают слепы… «Леонора разберётся», – горько передразнила она Вертмана и снова замолчала.

Инга смотрела на схему. По трубе шли голубые стрелки – направление подземного течения. Она упёрлась ногтем в первую и стала медленно, чтобы не сбиться, идти «против течения», перешагивая с одной на другую.

Трубы, уходящие к домам, были узкие – всего двадцать сантиметров в диаметре. Значит, в этом Кирилл прав: голова не могла приплыть из домов, скорее всего она каким-то образом попала в открытую канализационную решётку на улице. Но вот в какую, как и где? Насколько Инга могла понять, решётки сливов на схеме обозначены не были.

– Мы тут не виноваты, – твёрдо сказала Женя. – Но кто-то же виноват. Этот чёртов Химик, который… который…

– …Вертман и есть… – продолжила за неё Инга, и впервые Женя не возмутилась, не закудахтала, как курица, не обиделась.

На рубеже двух кварталов труба расходилась на четыре ответвления: две синие и две оранжевые линии. Инга отметила «перекрёсток» зелёным. Ещё раз сверилась с условными обозначениями: диаметр оранжевой трубы – 30 см. Значит, оставалось только два пути.

– То ли ты меня накрутила, то ли ещё чего, но мне сегодня показалось, что он не только горем придавленный. Он виноватым себя чувствует. Эти фразы на поминках…

– Я тебя не накручивала. – Инга продолжала «идти» пальцем по стрелкам. – Это факты, которые ты отрицала. Арег – владелец Vitaclinic. Вертман варил таблетки. Эвелина была помощницей Арега, воровала Витазидон. Именно за это, а не за Тамару, её и убили. Причём, Холодильник… кажется, я знаю, где и когда.

– Так… – Холодивкер приободрилась.

– Я сейчас колдую над старой геоподосновой. Там от стока, в котором нашли голову Джи, разветвление идёт, и всего две трубы нужного диаметра. Холодильник, я уверена, что её унесло в старую ливнёвую канализацию.

– Это и ёжику понятно, ты мне скажи, откуда она приплыла?

– Первый возможный адрес – Знатьевская, 8. Это… я сейчас скажу тебе, – Инга набирала в Яндексе, – торговый центр «Китёнок». А вот второй… все дороги ведут в Рим! Садово-Петровская, 10.

– Vitaclinic! – выдохнула Женя.

– Эвелину убили в клинике и скинули голову в открытую решётку канализации! Какой, ты говорила, диапазон времени наступления смерти был?

– Дай бог памяти, – Холодивкер задумалась, – 5–10 апреля, если не ошибаюсь.

– Точно, сходится! От Vitaclinic до офисного здания на Димитрова, где нашли голову, судя по схеме, – восемнадцать километров по трубе. Чтобы она уплыла так далеко и застряла там в отстойнике, нужно было сильное течение.

– Ливень! – догадалась Женя. – В день, когда голова попала в ливнёвку, был сильный дождь!

– Помнишь, в начале апреля сутки лило? Последние сугробы смыло, в «Nасвязи» ещё все обнылись по поводу погоды. – Инга рыскала в Интернете. – Есть! Это было восьмого числа. Холодильник, Эвелину убили восьмого апреля!

– Белова, ну ты даёшь! – прошептала Женя. – Подожди-ка! А почему тогда инженер и все остальные, кто лазил в отстойник, не заметили эту трубу?

– Не знаю, – растерялась Инга.

– Видать, ввод этой трубы ниже уровня основных, – рассуждала Холодивкер, – и ниже уровня воды.

– Короче, едем туда! – Инга обвела здание клиники красным.

– Полвосьмого вечера, ты сдурела? Кого ты там застанешь? – Холодивкер поперхнулась.

– Через полчаса у клиники! – Инга, не читая, стёрла эсэмэс от Марата и глянула на экран ноутбука.

Инга ткнула на прикреплённый файл и начала читать.

* * *

Вечер был белый, будто стоял в молоке. Не туман, а хрупкий прозрачный воздух. Лет в четырнадцать Инга ждала от таких летних сумерек гитары, костра и острой, как ветка облепихи, влюблённости. Сейчас она быстро шла по Садово-Петровской, и сердце стучало: тайна может быть разгадана прямо сегодня.

Холодивкер она вычислила по красной горящей точке в глубине подворотни. Инга подошла сзади и положила руку на плечо подруге, та чуть не сбросила её.

– Ты, блин, совсем съехала! – начала Холодивкер шёпотом, но Инга прервала:

– Смотри!

– Что это ещё за хрень? – Женя вглядывалась в экран Ингиного айфона.

– Договор купли-продажи, – угрюмо сказала Инга. – ЗАО Vitaclinic. Некто Ломышев И. И. продал сто процентов акций Петряеву В. Н. – на дату посмотри.

– 24 июня, – прочитала Холодивкер.

– День смерти Арега, – кивнула Инга. – Клиника была основана в начале двухтысячных, Агаджанян не владел ею напрямую. Поставил гендиром и владельцем какого-то пустышку, платил ему за это процент. Это тогда была общая практика.

– Как Фунт в «Золотом телёнке», – поняла Холодивкер.

– Точно, – подтвердила Инга. – И этот Фунт продаёт клинику за несколько часов до смерти Агаджаняна. И не кому-нибудь, а Петрушке.