– Совершенно верно.

– Правильно.

– Бесспорно. Это именно то, что я думаю.

– Да.

– И без всякого раздражения.

Именно так я ей и сказал. Я веду себя с тобой совершенно честно, так зачем же тебе хочется втянуть во всю эту подноготную детективов? Речь ведь идет и о твоем честном имени тоже. Не жаль тебе, кроме всего прочего, тратить на это деньги? Не сказать чтобы это так уж меня задевало, но не лучше было бы тебе купить на них какие-нибудь украшения или новую модную одежду, а я честно рассказал бы тебе все, что ты захотела бы узнать… Ты слушаешь меня?

– Нет. Не думай об этом. Я должен тебе все рассказать. Потому что она заявила, что хочет понять, чем мы занимаемся… и как это выглядит. Ты меня слушаешь? Это показывает, насколько она чувствует себя униженной. Я сказал ей, что не совсем понимаю, зачем ей это знать. Что чем меньше она знает, сказал я ей, тем лучше она будет себя чувствовать. То, что ты непрерывно об этом думаешь, усложняет – без надобности – и твою, и мою жизнь. Понимаешь… она все время представляет, как… как я… засовываю… это… в тебя… но она не думает, что реальность может просто отличаться от игры воображения… в сторону большой человечности, что ли… как это в большинстве иных случаев и бывает. А это происходит, когда помимо голого факта, который можно увидеть и вообразить, существуют еще и эмоции, и боль… и многое другое, чего увидеть нельзя… Понял ли ты теперь, как последовательно я веду с ней избранную линию поведения? Мою тактику… я вижу, как ты устал…

– Через минуту я закончу.

– Нет, нет, минуты достаточно.

– Я должен завершить мой рассказ. Наиболее знаменитые люди, сказал я ей, прошли через нечто подобное. Самые известные, я даже выучил наизусть – специально для нее – несколько имен.

– Ты уверен, что я сейчас их вспомню? Ну, например, Аристотель.

– Что?

– Аристотель – нет?

– Сократ? А это что еще за тип? Никогда о таком не слышал. И вообще на имена у меня плохая память. Я уверен, что слышал об Аристотеле. Ты сам-то уверен? Я специально пролистал энциклопедию, и…

– Не огорчайся. Я хотел просто привести ей несколько примеров. Для спокойствия. Ты не представляешь, что все это означает для нее. Это как если бы я оказался убийцей. У нее обрушился весь ее мир. Как и у меня. Но она попросту рухнула, в то время как у меня на месте былых развалин пробивается нечто новое.

– Пятьдесят. Что ж… Значит, у нее все уже позади.

– Нет. Все остальное не имеет значения. А потом она стала ругать меня. Говорила такое, чего никогда раньше не рискнула бы сказать. Это было ужасно. Она всегда была тихой, благовоспитанной, сдержанной женщиной, всегда держалась с большим достоинством, пусть даже она не получила никакого образования – ее родителям это не приходило даже в голову. Ультраортодоксальная семья – этим все сказано. Она просто сыпала непристойностями, а кончила тем, что снова зарыдала.

– Я, разумеется, ничего похожего себе не позволил. Она же пригрозила, что обо всем расскажет своим братьям. Их у нее двое. Один, как я понял, – важная шишка.

– Это, я думаю, не имеет значения.

– Почему тебе так важно узнать его имя?

– В другой раз. Ты и так узнал уже слишком много.

– Нет, нет. Как-нибудь в другой раз. Не надо на меня нажимать. Пожалуйста, сделай мне одолжение.

– Я понимаю. Но не сейчас.

– Нет. Ничего. Ничего они тебе сделать не смогут. Но я не хочу, чтобы они обо всем узнали. Потому что об этом узнает вся остальная семья и, что хуже всего, девочки. Для них это будет сильнейшим ударом. Дай мне время, сказал я ей, дай нам обоим достаточно времени, чтобы перевести дыхание. Прийти в себя. Тогда посмотрим. Но я вижу, ты совсем без сил. Вернись в постель, а я посижу рядом.

…Что?

– Это на самом деле тебя интересует?

– Для тебя это должно звучать как шутка. А я – что я могу сделать? Если хочешь, дорогой мой, можешь надо мной посмеяться.

– Нет, нет. Если тебе смешно – смейся. Почему бы нет? Мы это вполне заслужили. Мы ведь принадлежим к другому поколению, к миру, о котором ты ничего не знаешь. Сколько лет твоему отцу?

– Пошел шестьдесят пятый? Ну так я не так уж от него отстал. И откуда мы сюда прибыли… Если бы мой отец вдруг ожил, он снова захотел бы оказаться в… Ты станешь причиной смерти всех нас.

– Ну, не сердись. Я не имел в виду персонально тебя. Это следует понимать так… даже если все это правда, что… что все это время я носил это в себе… и если бы я не встретил тебя, это никогда бы не пошло дальше смутных желаний чего-то, что не имело еще имени… осталось бы в области желания, но не пошло бы дальше воображаемой возможности, не превращаясь при этом в объект для пошлых шуток… Но внезапно случилось нечто невероятное…

– Ты действительно хочешь?

– Внезапно. Именно. Ты веришь мне?

– Неожиданно она захотела… да, заняться со мной любовью… нет, что ты, не потому, что… просто ей захотелось проверить меня… Что?

– Совершенно верно. Провокация.

– Да, безусловно. Что?

– Нет. Как бы я смог? Это неудачная шутка. Я сказал ей… Я пообещал ей заняться этим завтра.

– Я не хотел ее оскорбить, потому что это было бы ужасным ударом по ее гордости. И я… не стал… заниматься этим с ней… и уже несколько месяцев, как я… даже когда я сам мучался тоже… меня испугало, что если… даже просто… ее груди… ох… когда я увидел, как она… я просто испугался их. И тогда я сказал ей, что с радостью завтра… но сегодня вечером абсолютно не… потому что и этот театр, и твои слезы, и наша перебранка – все это убило всякое желание. А завтра я снова буду в наилучшей форме. Я прилагал все силы, чтобы быть с ней максимально мягким, потому что был уверен, что на самом деле она этого вовсе не хочет. Но я не хотел, чтобы она почувствовала себя отвергнутой. И вот внезапно она поверила мне и больше не произнесла ни слова. Я помог ей улечься в кровать и дружески обнял ее. Похоже было, что в этот вечер она исчерпала уже все свои силы, все до конца, – я понял это по тому, как она мгновенно уснула. И тогда я достал ее сумочку и нашел там фотографию… одну из тех, что детектив…

– Подожди минутку… вот она…

– Ты ничего не замечаешь? Какие отвратительные профессии существуют еще в мире!

– Я полагаю, что это должно быть в самом центре… на улице Алленби… Там еще такая лавочка около отделения банка «Апоалим», ты ее знаешь?

– Ну да… Абсолютно точно. Но чью это руку ты там держишь? Кто этот человек? Я его знаю?

– Кто?

– Впервые от тебя слышу. Кто он? Посмотри, как он прилип к тебе.

– Нет, просто… Мне показалось странным, что вы стоите так посреди улицы. Он на тебе просто повис.

– Нет. Я имею в виду, что в центре города, вот так… словно напоказ… Это выглядит так, словно… как давно ты знаешь его? И есть ли у него семья?