– Пойдем, Лиз, – беру за руку и увлекаю в дом следом за Сашей. Иногда кому-то нужно быть смелым, даже если подобное сочтут за наглость. – Оставим вещи и переоденемся.

Конечно же, в комнате, едва остаемся одни, сестру накрывает паника. Я всеми способами стараюсь ее гасить.

– Оставишь меня здесь одну? – понимаю, что нужно переключить ее эмоции на себя. Иначе она загонится и реально сбежит. А так нельзя! Хватит уже бегать. – Мы с Сашей только-только притираемся друг к другу, Лиз. И все эти друзья… – красноречиво закатываю глаза. – Ты же знаешь, какие они… Неужели бросишь меня без поддержки?

– Ты мелкая манипуляторша!

– Пусть так… – спокойно пожимаю плечами. – Ты ведь говорила, что Чарушин в прошлом, – припоминаю ее же слова. – Так в чем проблема?

– Говорила…

– Ну вот, – подытоживаю важно. – Так что распаковывай вещи и переодевайся, моя дорогая. Пора зажигать!

Рассердиться на Сашку не могу, потому как вижу, что он перекинул сбор к Чарушину без злого умысла. Да и Лиза, в конце концов, соглашается с таким раскладом и остается на даче. Напряжение между ней и Чарушиным, конечно, для всех нас является ощутимым. Едва они оказываются рядом, от одних взглядов, которыми обмениваются, воздух накаляется.

Лично у меня они вызывают дополнительное волнение.

А я и так чувствую некоторый дискомфорт, потому что помимо парней в собравшейся компании немало девушек. Вот они и выказывают интерес и ко мне, и, что самое раздражающее, к моему Георгиеву.

Ладно я… Новый человек. Тут повышенное внимание оправданно. Но то, как они смотрят на Сашу, не прикрыть никакой дружбой. Уверенности мне вроде как не занимать. Однако здесь я впервые с начала наших отношений, которые до этого по большей части проходили наедине, испытываю какую-то раздробленную гамму эмоций. Среди них присутствует ревность. А еще злость – на них, на него и на себя.

На них – за то, что они такие мерзкие липучки. На него – за то, что он такой привлекательный. На себя – за то, что реагирую на все это, тогда как в Сашиных чувствах ко мне нет сомнений.

Ну, разве можно так смотреть на парня, который в этот момент обнимает свою девушку?! Усмехаются, стреляют размалеванными глазками, облизываются и будто своей очереди ждут.

– Саш… – зову тихонько, когда он наклоняется, чтобы оставить на моей шее новую серию влажных и безумно горячих поцелуев. – Ты же не против, что я всем говорю, будто мы уже больше месяца вместе?

Он выпрямляется и замирает взглядом над моей головой. Делает так всегда, когда ему требуется время на то, чтобы обдумать ответ.

– Не против, – заключает, наконец. Смотрит мне в лицо. Еще не улыбается, но я уже улавливаю, когда близок к этому. Оказывается, необязательно должны изгибаться губы. У Саши все лицо меняется. Глаза особенно. – Но мне интересно, зачем?

Ему интересно, а мне сносит голову от любви, когда он это выдает и, наконец, улыбается.

– Просто для меня все раньше началось… Хотя бы с того момента, как ты прижался ко мне губами под дождем, – признаюсь с некоторым смущением. Голос до хрипоты садится, но это волнение по большей части вызвано воспоминаниями. – Но по сути – еще раньше… – шепчу все тише. Бросаю мимолетный взгляд на сидящих у края бассейна девчонок, набираю побольше воздуха и продавливаю то, что, так или иначе, беспокоило: – Если ты, конечно, не был ни с кем на Микосе… Мм-м… Тогда это бы все перечеркнуло… Наверное, я…

Сама не понимаю, что скажу дальше. Хорошо, что Саша в этот момент соображает быстрее.

– Ни с кем не был, – говорит он.

И мне от этого сообщения так тепло становится, будто внутри какой-то источник врубается. Даже палящее солнце такого эффекта не оказывает. Думаю, не оно же влияет на глаза Георгиева, в темных глубинах которых сейчас появляются искорки.

Не скрывая радости, тянусь к нему и прижимаюсь лицом к его лицу.

– Для меня это очень важно.

Мы почти обнаженные – на мне купальник, на нем только шорты. Мы оба мокрые и разгоряченные. Мы влюблены и возбуждены.

И это так идеально, что лучше и вообразить сложно.

Я боялась, что Саша при друзьях отстранится и будет вести себя холодно. Но в этот момент мы не замечаем никого. Играет музыка, и когда я, разволновавшись, начинаю машинально покачивать в такт ей бедрами, Саша поддерживает эти движения – обвивая руку поперек моего тела, инициирует настоящий танец. Смеюсь и слегка ежусь, когда второй рукой он поддевает заднюю полосу моего бюстгальтера и давит ладонью между лопаток.

– Соня, – этот приглушенный выдох влетает прямо в мое ухо, словно вирус. Воздействует на нервные волокна, заставляя их сбиваться в комки и вырабатывать трескучую энергию. – Ты в каждой моей мысли, Соня. В каждой чертовой клетке. В каждом ударе сердца.

После этих слов я уже не могу смеяться. Пробирает словно цикл выстрелов. И все, конечно же, в цель. В традиционном смысле Саша никогда не признавался мне в любви, но я чувствую, что с его стороны это именно то самое. И не в первый раз мне кажется, что его чувства даже сильнее моих.

– Ты тоже внутри меня, – выдыхаю и прижимаюсь теснее.

Кто-то накручивает музыку громче. И Георгиев принимает это как возможность говорить откровеннее.

– Я хочу еще глубже… Хочу физически, зверски, порочно… Укорениться в тебе…

Конечно же, я это чувствую. И не только по тому, что каменеет его член. Саша выдает это страстным давлением рук, чувственными движениями тела и жгучим взглядом.

– А зверски – это о силе желания? Или о форме реализации – по-животному? – рискую поддержать флирт.

– И то, и другое. На инстинктах.

Уверена, что краснею с головы до ног.

Но умудряюсь прошептать:

– Логично.

– Зоологично.

– Эм-м… Да, – хрипло смеюсь.

Саша перехватывает эти звуки ртом. И я, безусловно, сразу же отвечаю на поцелуй. Говорят, что счастье любит тишину, но наше невозможно укрыть. Никак не получается сдерживаться.

– Ты такая сладкая, – едва ли не стонет он, не открывая глаз.

Я вижу, как дрожат его ресницы, пока он лижет мои губы языком и пытается надышаться.

– Любовь-мармелад, – подсказываю то, что он сам соединил, когда я перечисляла ему то,