Что я? Где я? Как?… Ох… Уфф».

Да сон это был, всего лишь сон. Кошмарный какой-то. Просто счастье, что сон – это всего лишь виртуальные картинки, с реальной жизнью ничего общего не имеющие. Но сон был страшным, недаром все, кто летит вместе с ним в агроне, сбежались, – кто со стаканом воды, кто с мокрой салфеткой, – осторожными, нежными движениями вытирают пот с хозяйского лица…

– Фу, кошмар привиделся. От жары, наверное. Как у нас со связью?

– Все в полном порядке, босс.

– Как стоят оранжевые на столичной площадке?

– Сейчас – плюс восемь, и рост продолжается.

– Вот и прекрасно. Отбейте восьмому: пакет оранжевых можем принять в качестве обеспечения. Однако процентная ставка при этом будет несколько иной… Ну, вы знаете: мы это обговаривали еще вчера.

– Немедленно сообщу им, босс. А как решаем с короткими фьючерсными по нефти – стоим на своем?

– Можем уступить – но не более десятой процента…

Да, прекрасен мир наяву, а вот во сне… Ну, сон – это всего лишь сон, небылица…

«Укусил меня кто-то, пока я спал, что ли? Комар какой-нибудь? Маловероятно: никакой такой живности в агроне просто быть не может, исключено. А отчего-то зудит – вот в этом месте. Да, и пятнышко возникло, похожее на родинку, раньше его здесь не было. Ну, ладно, дома покажу врачу, но вообще-то… Да, время идет, моложе не становимся, пигментация там, все такое. Ладно, вроде бы успокоился – да и дом уже рядом, пошли на снижение. Значит, так: Терене сказать, что этот ее ковбой, объездчик баб, совершенно неприемлем, и если еще раз покажется в пределах видимости, то покинет их уже ногами вперед – и общество будет только благодарно за такое решение. Сразу воздух станет чище…

Воздух, воздух. Все-таки в Рангольском заливе – вот там был действительно воздух, в полном смысле слова живительный, обонять его, дышать им было – как банферское искристое пить, радость жизни сама собой возникала. Да разве только воздух? А море? А пляж – песочек, словно кожа любимой женщины? А нерзовые заросли на склонах – как в них птицы заливались…

Ну, что было, то было. Сейчас там – черная жирная грязь, нефтяная вонь, на пляже растут качалки, на склоне – насосная станция, начало шестнадцатой трубы фирмы «Юго-Вест», дочерней конторы, чей сорокапятипроцентный пакет у нас, а матушка все та же, «Кровь планеты». Отдыхать в Ранголе даже по определению суда никто не захочет, в тюрьме и то лучше. Но зато на этой их нефти мы так зарабатываем, хотя бы на коротких деньгах… Помню, как прямо сердце болело, когда мы им открывали кредит на освоение тамошних залежей. Зато теперь душа радуется. А отдыхать – что же, можно и здесь отдыхать. Не то, конечно, а кроме того – и тут тоже долго не удержаться, поисковики уже намекают, что сидим на миллиардах. Так что сейчас становится актуальным – территории скупить, пока еще только намекают и цена на эти земли держится приемлемая».

– Резон, немедленно передайте в контору Люперсу…

– Босс, идем на посадку, может быть…

– Я сказал – немедленно! Пусть на Земельной бирже провентилирует…

Жизнь, жизнь. Говорят – жизнь есть движение. Определение ущербное, незавершенное. А полностью звучит оно так: жизнь есть движение денежных потоков.

В самом деле: с чего эта родинка свежая так зудит? И почему именно монах? Почему бы мне во сне не стать, ну, допустим, генералом или публичным политиком? На самом деле я о таком, конечно, никогда не мечтал: с раннего детства понимал (спасибо отцу и деду!), что хозяева мира – финансисты, а все прочие – военные, политики, ученые и тэ дэ – всего лишь их прислуга, хотя и хорошо оплачиваемая. Так что все их мундиры и фраки – прикид куда более дешевый, чем такой вот скромный черный костюмчик президента Банковской унии. Подсознание? Не может быть даже и в подсознании такого глупого ощущения, что какой угодно монах может быть хоть в чем-то выше, предпочтительнее людей, чьи руки – на главных рычагах жизни!..

«Да, кстати о жизни: завтра непременно предъявить ко взысканию по просроченному кредиту. Все, ребята, порезвились – и хватит, дальше мы как-нибудь и без вас обойдемся. Ваши просьбы об отсрочке – младенческий лепет, не более того. Заберем ваше хозяйство, вложить туда надо совсем немного, и пойдут дела так, что лучше не бывает. И поделом вам. Берешь кредит – знай заранее, чем будешь отдавать, надо же понимать, что ни один банк вам больше ни гроша не даст. Нет-нет, даже и наш оппонент храмовый на этот раз не станет выступать против нас, тут мы уже достигли понимания. Ничего – вы народ молодой, вам только сейчас и учиться делу. А фирмочка ваша перспективна, весьма. Кадры мы сохраним, не волнуйтесь, так что никакого шума не будет…

Кстати о кадрах: последнее время все почему-то занимаются поисками каких-то или исчезнувших, или сбежавших людей. А ведь, если подумать, это очень просто: надо только знать их имена. Тогда можно установить, в каком отделении какого банка они – каждый – держали свои счета, сколько снимали и по какому адресу, или, наоборот, откуда поступали суммы… Деньги всегда идут по пятам за их владельцами, тем более когда расчет ведется по карточкам, а не наличностью. Ну что же, окажем такую услугу Храму, а то что-то слишком уж натянутыми стали наши с ними отношения».

– Резон!

– Отправлено, босс.

– Вот, а ты – «посадка»… Но я сейчас не об этом. Завтра – по этому делу о взыскании…

– С той фирмы «Бетатроник»? Все в порядке, оформлено, завтра только передать в арбитраж…

– Да знаю. Но вот что… Ладно, дадим им три месяца отсрочки. Пусть покрутятся; если не утонут – значит, будут жить и дальше. Вот так. Да, и еще…

Он помолчал, пытаясь понять – почему и зачем ему вдруг понадобилось то, о чем он сейчас захотел сказать. В самом ли деле нужно помогать Храму? Информацию, сведения о сбежавших получить, конечно, нужно и держать при себе, ожидая момента, когда цена на них возрастет, а это будет неизбежно, и лишь тогда можно будет пустить их в дело – и соответственно заработать.

– Запроси наших информаторов вот по этим пунктам…

И протянул Резону листок, на котором все вопросы относительно исчезнувших и разыскиваемых людей были аккуратно перечислены. Все было написано его рукой, хотя банкир и не помнил, когда успел это сделать.

Секретарь пробежал список глазами – мгновенно, как он умел.

– Но это закрытые сведения. Их можно получить только с разрешения…

– Вот и добудь это разрешение. Тебя что – учить надо, как это делается?

– Я понял вас. Сделаю.

Банкир облегченно вздохнул. Вытер проступивший отчего-то пот.

– Ну, скоро мы долетим наконец?

– А мы уже сели, вы и не заметили?

– Мягко сели, ничего не скажешь. Поощрить пилота. Ну, пошли – приятно снова очутиться на твердой земле.

«Ну и намусорено здесь, Господи, Твоя воля, а ведь представляется серьезным человеком, просто удивительно. Можно ли вообще разгрести такую кучу глупостей и предрассудков? Тут невольно начинаешь сомневаться: а можно ли в самом деле найти среди миллиардов таких особей тот самый десяток людей праведных, о которых было сказано? Пока, во всяком случае, ни единой отметки. Нет, конечно, для серьезных выводов время еще не настало, да и, может быть, просто не повезло с выбором фигуры для подселения, мне с этим вообще не везет. Нет никакой уверенности в том, что мне-банкиру удастся получить хотя бы имена. Хотя попытаться, конечно, необходимо. Надеюсь, что другим нашим повезло больше. Не знаю, кто в кого внедрился, придется ждать, пока капитан не назначит места и времени для встречи; единственным, кого я успел увидеть в миг подселения, – это Питек, и влез он в какого-то, не знаю, как и определить, но по первому впечатлению там окажется не лучше, чем у меня, скорее даже наоборот.