Что-то нанесло ему скользящий удар; Дэвид почувствовал, как лопнула рубашка и кожа под ней. И снова погрузился в воду, отчаянно цепляясь за ствол.

Неожиданно ствол наткнулся на какое-то препятствие, повернулся и снова устремился вперед.

Дэвида ослепила грязная вода, он понимал, что силы его на исходе и долго он не выдержит. Он и так быстро слабел. Движения его замедлялись, как у терпящего поражение боксера в десятом раунде.

Он все поставил на то, что препятствие – это противоположный берег, отпустил корень и отчаянно поплыл поперек течения.

Рука его уперлась в свисающие ветви колючего кустарника. Шипы разорвали ему ладонь, но он продолжал сжимать ветви, кричал от боли, но держал.

Медленно выбрался Дэвид из потока и выполз на берег, кашляя и отплевываясь. Потом упал лицом в грязь, и его вырвало, изо рта и носа полилась проглоченная вода.

Он долго лежал в изнеможении, пока кашель не прекратился и он не смог снова дышать. С трудом встал на ноги и побрел во тьму. На ходу поднес руку к лицу и зубами начал вырывать впившиеся колючки.

Над головой по-прежнему горели звезды; в их слабом свете Дэвид отыскал дорогу и побежал по ней, с каждым шагом все быстрее. Стало очень тихо, только капли, падавшие с деревьев, и отдаленные раскаты грома нарушали тишину.

За две мили от дома Дэвид увидел на дороге какой-то темный силуэт и лишь в нескольких шагах от него разглядел, что это машина – "шеви" последней модели. Машина была пуста, она застряла в луже.

Дверь была открыта, и Дэвид включил свет в салоне и фары. На месте водителя – засохшая кровь, темное пятно, на заднем сиденье сверток – одежда. Дэвид быстро развернул ее и сразу узнал грубую ткань обычного костюма арестантов. Он тупо смотрел на нее некоторое время, пока до него не дошло все значение находки.

Машина украдена, кровь, вероятно, принадлежит ее несчастному владельцу. Тюремный костюм сменила другая одежда, наверняка снятая с трупа хозяина "шеви".

И Дэвид уверился, что Эккерс в Джабулани и приехал он раньше, чем залило мост через Лузану – не менее трех-четырех часов назад.

Дэвид швырнул тряпки и побежал.

* * *

Иоганн Эккерс проехал по мосту через ручей Лузана, когда вода уже почти скрывала колеса, а дождь падал слепящими белыми полосами.

Вести было трудно. Грязная вода билась о корпус машины, просочилась в кабину, залила пол, бурлила у ног Эккерса, но он благополучно добрался до противоположного берега и поехал дальше. Колеса скользили по мягкой грязи, "шеви" пьяно покачивался.

Чем ближе Эккерс подбирался к Джабулани, тем безрассудней становилась его торопливость.

Уже до приговора и заключения Эккерс был не вполне нормален, подвержен приступам ярости. Считая, что остальные отвергают его, он жил в мире насилия, но все же держался в границах здравого смысла.

Однако два года, проведенные в тюрьме, гнев и жажда мести вывели его за эти границы.

Месть стала единственной целью его существования, и Эккерс сотни раз за день воображал ее себе. Он так рассчитал свой побег, чтобы три дня оставаться на свободе, а потом хоть трава не расти. Трех дней ему хватит.

Он изувечил себе челюсть, глубоко вонзив в десну загрязненную собственными экскрементами иглу. Как он и думал, его отправили в зубную клинику. Охранник оказался не очень внимателен, а дантист под угрозой приставленного к горлу скальпеля, согласился ему помочь.

За пределами тюрьмы Эккерс пустил скальпель в ход, и его слегка удивило, сколько крови может вытечь из человеческого горла. Оставив дантиста лежать на руле, он надел поверх тюремного костюма его белый халат и ждал у светофора.

Сверкающий новый "шеви" остановился на красный свет, и Эккерс открыл дверцу и сел рядом с водителем.

Водитель, невысокий, пухлый, выглядящий преуспевающим, с бледным гладким лицом и мягкими безволосыми руками, покорно выполнил приказ Эккерса.

Тот спрятал его обмякшее раздетое тело в зарослях густой травы на обочине проселочной дороги и через сорок минут выбрался из города.

Он держался объездных путей, медленно продвигаясь на восток. Несмотря на укол, сделанный дантистом, страшно болела челюсть, искалеченной рукой трудно было вести машину, потому что разорванные нервы и сухожилия так и не срослись. Рука оставалась мертвой и бесчувственной.

С осторожностью дикого хищника, слушая новости по радио, Эккерс благополучно миновал расставленную на него сеть, но теперь, в Джабулани, больше не мог сдерживаться.

На скорости сорок миль в час он засел, "шеви" загудел, буксуя, глубоко увязнув в грязи.

Эккерс оставил машину и быстро пошел под дождем на своих длинных ногах. Однажды он захихикал и принялся насвистывать сквозь зубы, но потом снова замолчал.

Из рощи за домом в Джабулани он вышел, когда уже стемнело. Он два часа пролежал под дождем, дожидаясь темноты. Когда смерклось, он принялся высматривать огни и забеспокоился – огней не было.

Он покинул рощу и осторожно спустился с холма. Обошел дома слуг, пересек посадочную полосу.

Во тьме наткнулся на стену ангара и ощупью нашел дверь.

Лихорадочно развел руки в поисках самолета, которому полагалось тут стоять. Поняв, что самолета нет, испустил стон разочарования.

Они ушли. Он напрасно все спланировал и осуществил, все его отчаянные усилия пошли прахом.

Рыча, как зверь, Эккерс ударил сжатой в кулак здоровой рукой по стене, радуясь боли; его трясло от страшного гнева и ненависти. Он громко закричал – бессмысленно и беспощадно.

Неожиданно дождь прекратился. Тяжелые удары капель о крышу ангара смолкли так внезапно, что Эккерс отвлекся. Он подошел к двери и выглянул.

Над ним в тумане плыли звезды, и слышалось только журчание воды и падение капель с деревьев.

В слабом свете он разглядел среди деревьев белые стены дома. "Все-таки напакостить можно, – решил Эккерс. – Можно дать выход своему гневу. Разломать мебель, а крыша загорится даже в такую погоду, если поджечь изнутри".

Под темными влажными деревьями он двинулся к дому.

* * *

Дебра проснулась в тишине. В разгар бури она уснула; может, искала прибежища во сне.

Она попыталась нащупать теплое успокаивающее тело собаки, но ничего не нашла. На диване рядом с ней еще сохранилось нагретое место, где лежал Зулус.

Дебра внимательно прислушалась, но услышала лишь слабое журчание воды и далекий гром. Она вспомнила свой страх и устыдилась.

Встав, она почувствовала, что мерзнет в своем просторном платье и эластичных брюках, приспособленных к ее выросшему животу. Потрогала пол ногой, нашла легкие туфли и сунула в них ноги.

"Схожу в гардеробную за свитером, потом согрею себе кофе", – решила Дебра.