Я выжидающе затаил дыхание. Линч, запустив руки в шкатулку, потянул за маленькие серебряные ручки, и створки распахнулись.

Мое обоняние мгновенно учуяло крайне неприятный запах, похожий на запах гнилого мяса. Сморщив нос, я нагнулся и заглянул внутрь. Каково же было мое удивление, когда я увидел, что там ничего нет!

– Фу! Что там, черт подери, такое? – сказал Линч. – Скунс навонял?

Я запустил руку в нижнее отделение и обшарил его.

– Не знаю, использует ли доктор Фаррагут листья Symplocarpus foetidus для составления своих снадобий, – мрачно заметил я. – Однако в данный момент здесь пусто.

– А как насчет ящика? – спросил Линч. При этих словах он с силой ухватился за серебряную ручку и так дерганул, что ящик чуть не вылетел из шкатулки, и из него посыпалось на пол множество мелких предметов, похожих на кусочки слоновой кости!

– Что за?!. – вскрикнул Линч.

Хотя, разумеется, мне не составило труда опознать в этих предметах зубы взрослого человека, вид их, во множестве рассыпавшихся по дощатому полу, вызвал у меня неприятное, свербящее чувство, и несколько мгновений я в растерянности смотрел на них, пока бешено работающие мысли искали объяснения их присутствия в шкатулке доктора Фаррагута.

Коронер Тилден, привлеченный стуком рассыпавшихся зубов, теперь стоял рядом со мной. Между тем Линч, опустившись на одно колено, внимательно изучал необычайно большой резец, лежавший у него на ладони.

– Пресвятой Боже! – воскликнул Тилден. – Да их тут по меньшей мере сотни. Откуда, черт возьми, они взялись?

Повернувшись, я в упор поглядел в водянистые глаза пожилого коронера, которые заметно расширились, когда я ответил:

– Изо ртов трупов, которые выкапывали из могил.

Через двадцать минут, вверив останки Ладлоу Марстона коронеру Тилдену, мы с констеблем Линчем стояли перед входной дверью жилища Алистера Мак-Кензи. Я бережно держал в руках теперь уже пустую медицинскую шкатулку доктора Фаррагута, которую для верности завернул в шерстяной фартук, взятый из кареты.

Ни в одном из окон элегантного, богатого особняка Мак-Кензи не было света, что, впрочем, учитывая поздний час, вряд ли было удивительно. И действительно, несмотря на срочность нашего дела, мой спутник, полагая, что анатом уже спит, не хотел тревожить его.

– Вы уверены, что это необходимо, По? – спросил он, взявшись рукой за молоток.

По правде говоря, я ни в чем не был до конца уверен в этом во всех смыслах ошеломительном деле. Хотя одно я знал наверняка: между доктором Мак-Кензи и убитым дантистом существует явная связь.

К этому выводу меня привели обнаруженные в шкатулке зубы. Глядя на дюжины их, рассыпанные по полу кабинета доктора Марстона, я вдруг вспомнил необычную подробность разговора, подслушанного мной, пока я сидел в шкафу со скелетом в анатомическом колледже доктора Мак-Кензи. Молодой человек по имени Джек спросил, стоит ли «почистить» зубы Эльзи Болтон прямо сейчас. В ответ его приятель Уильям предложил отложить это до завтрашнего утра, поскольку не было смысла «портить личико» такого подходящего трупа.

Тогда я почти не придал значения этому отрывку разговора. И только теперь, увидев зубы, высыпавшиеся из шкатулки доктора Фаррагута, понял его значение.

Зубы Эльзи Болтон должны были вырвать и продать как зубные протезы.

Веками вставные зубы делали из различных материалов: дерева, металла, слоновой кости. Однако самые красивые протезы всегда получались из натуральных человеческих зубов. О том, что Марстон сам мастерил подобные приспособления, я узнал от Моисея Кимболла, который с гордостью демонстрировал мне свою новую челюсть, когда я в последний раз был в музее. Такие челюсти (как Кимболл убедился на собственном опыте) были чрезвычайно дорогими, принося существенную выгоду врачам, которые могли сбывать их клиентам.

Баснословная цена лишь отчасти зависела от времени и умения, потребных, чтобы их изготовить. В наибольшей степени она проистекала из трудностей, связанных с добычей сырья. Дантисты охотно платили круглую сумму любому, кто мог постоянно снабжать их полным набором человеческих зубов. А таковыми, как правило, оказывались люди, имевшие доступ к трупам.

На протяжении столетий зубы мертвецов являлись предметом бойкой торговли. И в самом деле, некоторые грабители могил ограничивались тем, что вырывали зубы у выкопанных трупов. Этот мелкий товар, который так легко спрятать, можно было продать за солидные суммы, не рискуя эксгумировать тело целиком. Широко известен случай, когда живший в восемнадцатом веке «воскреситель» по имени Купер под предлогом поисков места для захоронения своей недавно почившей жены получил доступ в склеп, где покоились прихожане одной из молелен Кента, и вырвал зубы у всей захороненной там конгрегации, которые затем прикарманил и продал в Лондоне некоему дантисту за пятьдесят фунтов. Другая не менее гнусная личность, некий маркитант Мерривезер, служивший в рядах британской армии во время испанской войны, рыскал по полям сражений, вырывая зубы у павших солдат. В течение года он собрал столько отвратительных артефактов, что на доходы от их продажи смог открыть небольшую гостиницу в Маргейте!

Увидев сыплющиеся из шкатулки доктора Фаррагута зубы и вспомнив разговор двух студентов-медиков, я мигом сообразил, что Марстон приобретал сырье для протезирования в анатомическом колледже Мак-Кензи, где производились вскрытия. И вполне вероятно, что среди сотен рассыпанных по полу кабинета дантиста резцов, клыков и коренных находились и зубы, вырванные у Эльзи Болтон!

Теперь, пока констебль Линч колебался, объявлять ли о нашем присутствии, я еще раз заверил его, что было абсолютно необходимо немедля опросить анатома.

– Надеюсь, вы знаете, что делаете, – пожав плечами, ответил констебль и несколько раз стукнул в дверь.

Какое-то мгновение в доме царила полная тишина – обстоятельство, преисполнившее меня дурных предчувствий, учитывая череду ужасов, которые мне уже пришлось пережить за этот день. Однако, как только Линч постучался во второй раз, мы услышали дрожащий голос:

– Потерпите, потерпите минутку. Я иду, иду!

Мгновение спустя дверь распахнулась, и перед нами предстал сутулый древний старик в ночной рубашке и колпаке, сжимавший в костлявой руке подсвечник.

– Кто вы, черт побери? – хрипло вопросил он.

– Констебль Эдмунд Линч. А это мистер Эдгар По. Вы Мак-Кензи?

– О Боже, нет, – ответил старик. – Я его слуга, Прескотт. Доктор спит, как все порядочные люди в это время.

– Лучше бы вам его разбудить, – сказал Линч. – Нам надо бы с ним побеседовать.

Какое-то мгновение старик продолжал с опаской изучать нас с порога, хмуря заостренное и необычайно морщинистое лицо.

– Идите, идите, – нетерпеливо произнес Линч. – Мы тут по срочному делу – полиция.