однако к делу. Он действительно пользовался положением дагеротиписта, чтобы подыскивать для меня тела. А взамен просил очень немногого. Я давал ему зубы, которые он явно продавал доктору Марстону. Еще иногда он просил разрешения делать фотографии тел до и после вскрытия. Смерть как процесс завораживала его. Однако смешно предполагать, что он каким-либо образом причастен к убий…

Внезапно Мак-Кензи запнулся, словно пораженный неожиданной мыслью.

– В чем дело? – поинтересовался Линч.

– Боуден, – сказал Мак-Кензи, нахмурясь. – Вы говорили с ним?

– С кем? – спросил Линч.

– Бенджамином Боуденом, – сказал Мак-Кензи. – Помощником Герберта Баллингера.

Беспрецедентные события дня, несомненно, привели мои мысли в состояние крайнего возбуждения, и я совершенно позабыл о существовании ассистента Баллингера. Теперь я почти въяве увидел этого джентльмена, которого мы с Сестричкой встретили во время нашего единственного визита в мастерскую. Я вспомнил его прихрамывающую походку, резковатые манеры и то, что он, почти как брат, похож на своего работодателя.

– Его здесь нет, – сказал Линч в ответ на вопрос Мак-Кензи. – Похоже, они с Баллингером на днях разругались, и Боуден уехал из города. По крайней мере, так сказали соседи.

– Что-то в этом парне мне не нравится, – сказал Мак-Кензи. – У меня такое впечатление, впрочем, вероятно, ошибочное, что он когда-то сидел в тюрьме.

Не могу точно сказать, почему Герберт нанял именно его. Но это человек, которого бы я искал, окажись я на вашем месте.

Линч, доставший из кармана свой блокнотик, принялся быстро что-то строчить в нем, потом взглянул на Мак-Кензи.

– А что насчет мистера По? Вы предъявите ему обвинение?

Бросив на меня взгляд, в котором в равной степени отсутствовали возмущение и недоброжелательство, Мак-Кензи сказал:

– Нет, полагаю, нет. У меня тоже когда-то была горячо любимая жена. Если, Боже упаси, она бы заболела, я сделал бы все, что в моих силах, чтобы спасти ее, и к черту закон. Поэтому, мистер По, советую вам забыть о ботанической чепухе доктора Фаррагута.

– Но я собственными ушами слышал, как вы говорили о каком-то бесценном предмете, который с нетерпением ожидаете из Конкорда, – сказал я. – Значит, вы имели в виду не украденную шкатулку доктора Фаррагута и ее тайные ингредиенты?

– О Господи, нет, – сказал Мак-Кензи. – Герберт действительно привез мне нечто необычайно ценное из Конкорда. Но это не имеет никакого отношения к этому шельме Фаррагуту. И это было не украдено, а куплено по всем правилам и за деньги.

– Позвольте поинтересоваться, что это был за предмет, – спросил я.

– Можете посмотреть сами, – ответил Мак-Кензи после короткой паузы. Пройдя в другой конец комнаты, к своему столу, он выдвинул центральный ящик и достал оттуда лист бумаги, который затем протянул мне.

Я принялся внимательно изучать изображенное на бумаге. Линч заглядывал мне через плечо. Это был чертеж из разряда тех, какие подают в патентные бюро. На чертеже был изображен похожий на саркофаг ящик, оборудованный несколькими любопытными деталями, включая несколько панелей на скобах и внутреннюю платформу из узких деревянных пластин.

– Вы даже не представляете, но это будет настоящий переворот в моей работе, – тоном глубочайшего удовлетворения произнес Мак-Кензи. – Мне больше не придется соперничать со временем, проводя вскрытия. Я смогу сохранять тела в течение нескольких дней, да что там – недель! Ну-ка угадайте, что это такое, джентльмены!

Я мог бы сказать это и не угадывая, хотя меня привело в состояние крайнего замешательства то, каким образом чертеж попал в руки анатому.

Передо мной был чертеж «трупоохладителя» Питера Ватти.

Мак-Кензи и слыхом не слыхивал о Питере Ватти. Он знал только, что уникальный гроб-охладитель был изобретен местным умельцем из Конкорда, которого Герберт Баллингер встретил во время своего недавнего посещения городка. Баллингер сообщил Мак-Кензи, что чертеж этого замечательного устройства можно приобрести за определенную сумму, которую анатом и поспешил выделить с величайшей радостью. После чего Баллингер вернулся в Конкорд, заключил сделку и по возвращении в Бостон передал чертеж Мак-Кензи всего за несколько часов до смерти.

Когда анатом закончил рассказ, Линч заявил, что, учитывая новую информацию, помощника Баллингера, Бенджамина Боудена, теперь следует рассматривать как возможного убийцу. Он всячески заверил нас, что бостонская полиция не пожалеет сил, чтобы выследить беглеца, чье неожиданное исчезновение казалось крайне подозрительным. Через несколько минут, поблагодарив Мак-Кензи за помощь, мы с Линчем вышли из дома и сели в ожидавшую карету.

Сидя сзади с пустой шкатулкой доктора Фаррагута на коленях, я почувствовал, что мои физические и умственные силы на пределе. Мне едва удавалось отфиксировать хоть сколько-нибудь связную мысль, и я испытывал непреодолимое желание забыться сладким сном. Но где мог я освежиться этим временным забытьём? Само собой, вернуться в дом миссис Рэндалл было невозможно. Даже если изуродованные трупы уже увезли в морг – а я надеялся, что это так, – вряд ли приходилось рассчитывать хоть на минуту покоя в месте, где любая мелочь вызывала чудовищные ассоциации.

Учитывая плачевно стесненные финансовые обстоятельства, гостиница также отпадала.

Напрашивался единственный выход. Через двадцать минут, назвав кучеру адрес, я попрощался с Линчем и вышел из экипажа перед домом дядюшки сестер Элкотт, мистера Сэмюеля Мэя. Старый джентльмен, которого мне, конечно же, пришлось разбудить, был немало удивлен, увидев меня в столь неподходящий час. Однако, выслушав мой крайне сжатый рассказ о страшных событиях сегодняшнего дня, он был так добр, что провел меня в гостевую комнату, где я, скинув с себя верхнюю одежду, бросился на кровать и моментально погрузился в забытье.

На следующее утро – после долгого, хотя не бестревожного сна, – я почувствовал, что мысли достаточно прояснились, чтобы обдумать дальнейшие шаги. Миссию мою вряд ли можно было считать успешной. Хотя мне и удалось найти украденную шкатулку доктора Фаррагута, местонахождение ее драгоценного содержимого оставалось тайной. Если, как настаивал Мак-Кензи, ботанический метод Фаррагута не что иное, как знахарство, продолжать поиски не имело смысла. Но доверять словам Мак-Кензи в этом отношении не следовало. Подобно любому члену медицинского заведения, он был заклятым врагом томсонианского подхода к лечению. Так или иначе, поскольку все традиционные методы доказали свою несостоятельность, мне не оставалось ничего иного, как положиться на природную медицину доктора Фаррагута.

Но как действовать теперь? Ответ напрашивался сам собой. Цепочка улик вела от украденной шкатулки доктора Фаррагута к Ладлоу Марстону, от него – к Герберту Баллингеру, а затем – к Питеру Ватти. Пусть бостонская полиция охотится за Бенджамином Боуденом; стрелка моего компаса указывала в ином направлении.