Более того, его зверства не ограничивались убийствами. Он кощунственно и изощренно насиловал мертвецов. Он пытался задушить меня, после чего явно намеревался удовлетворить свои неописуемые, извращенные фантазии за счет маленькой Луи Элкотт. Но пожалуй, самым непростительным было то, что он, в сговоре с доктором Фаррагутом, собирался изготовить омерзительное лекарство, которое – если бы их гнусные планы осуществились – превратило бы мою жену, ангела во плоти, в людоедку!

Пока все эти мысли крутились у меня в голове, жестокое, не ведающее пощады чувство крепло в моей груди. От малейшего сочувствия к дагеротиписту не осталось и следа. Вместо симпатии возникло кровожадное желание увидеть, как он корчится в адских муках. Хотя в подобной мстительности стыдно признаваться, но она в большей или меньшей степени существует в душе каждого человека. Притворяться в обратном – ханжество.

В этот момент из-за стены донесся слабый, приглушенный звук. Нагнувшись, я приложил ухо к кирпичной кладке.

– Ради Бога! – произнес дрожащий голос.

– Да, – ответил я. – Ради Бога.

Выпрямившись, я быстро вышел из подвала и вернулся в дом Элкоттов. Ни разу – ни тогда, ни в будущем – я никому и словом не обмолвился о своем открытии. Даже сейчас, когда я пишу эти строки, кости чудовища лежат, непотревоженные, в своем омерзительном склепе.

In pace reguiescat![27]