А бабушка и дедушка где, папины родители? Даже привет не передали?

Письмо лежало на столике, и с каждой минутой Соль все больше убеждалась, что с ним все не так. Никаких новостей, а из советов только один — быть откровенной и ничего не таить. Попыталась представить голос отца, проговаривающего написанные фразы. Получилось, но приор Жеан произносил слова как будто через силу, сквозь боль…

Испугалась, письмо спрятала подальше. Увидит отца, тогда обо всем и расспросит.

Пора к бажюлю. Не хочется, а надо.

* * *

— Я хорошо помню бой на улице Шоффай, — вздохнула она. — Но мои воспоминания вряд ли помогут. Порохом пахло, а еще кровью. Убитых возле окна складывали, а я в углу сидела рядом с аппаратом «Сфера» и уши ладонями закрывала.

Умолкла, закусила губу. Первых убитых накрыли куском старого брезента, на остальных уже не хватило, так и лежали.

Камея, сидевшая рядом, незаметно прикоснулась к ее локтю, и сразу же стало немного легче. Взять ликтора с собой на допрос предложил дед, наведя какие-то справки. Камий Ортана сразу же согласилась.

— Тем не менее, демуазель де Керси, в бою вы участвовали, — бажюль наставительно поднял палец к потолку, — а потому следующий вопрос. Отчего никто во французской миссии не использовал более подходящее оружие, в достаточном количестве имевшееся на объекте «Хранилище-2».

— Демуазель де Керси не может ответить за всех участников миссии, — негромко, но твердо проговорила Камея.

Бажюль поморщился словно от укуса комара.

— Прошу все-таки ответить, демуазель де Керси.

— Перед самым боем я слышала разговор. Был приказ сдать и спрятать все оружие и технику, изготовленные на Клеменции. Если погибнем, это не должно попасть к французам. Оставили только аппарат «Сфера», но я тогда даже не подозревала, что для меня. И еще у нескольких человек были парализаторы.

— Сейчас, демуазель, покажу вам фотографии…

Деве Соланж уже в который раз почудилось, что она угодила в самую настоящую инквизицию. В книжках пишут, что на допросах там не кричали и не грозили, все было именно так, скучно и нудно. Эмоции должна проявлять жертва.

Отец в письме советует ничего не скрывать, однако ни о чем важном у нее пока не спрашивают. Значит? Значит, обязательно спросят!

* * *

— Торквемады нам не надо, — вздохнула Соль, массируя уши, в которых до сих пор звучал скрипучий голос бажюля. — Нам не надо Торквемады! У него одна работа — плети, дыба и гаррота!

Камея, весело засмеявшись, погладила ее по плечу.

— Это мы мессиру бажюлю в следующий раз прочитаем. Предлагаю выпить кофе… Нет, кофе вы наверняка уже пили, поэтому… Не навестить ли нам обитель неги и грез? Платье вас дожидается, я попросила его отложить.

От неожиданности Соль остановилась прямо посреди коридора. Именно туда ей очень хотелось, причем с самого утра. Нет, раньше! Вчера вместо граппы ей достались таблетки и ложка очень противной микстуры. Тогда и подумалось, мол, хорошо бы. Но не признаваться же в таком!

— Камея, — сглотнула она. — А мы не делаем с вами чего-то такого… Запретного, неправильного?..

Не договорила, почувствовав, как краснеет. Камий Ортана наклонилась, взглянула строго.

— А если даже так?

Губы возле губ. Опьяняющий запах ее духов.

* * *

Вчера, вернувшись от Камеи, Соль, предварительно умывшись холодной водой, попыталась расставить все по местам. Есть Андреас Хинтерштойсер, ее парень. Есть и доктор Ган, но о нем лучше не сейчас. А еще Клаус, но с ним можно лишь в кино вместе сходить, чтобы некоторые позавидовали. Понс… Не в счет, даже в сквайры не годится. И Дуодецим… Красивый, конечно, таких только в кино увидишь.

И Александр Белов, ее рыцарь. Но это совсем-совсем другое.

Много? Ничего не много, в самый раз. Можно еще вспомнить…

Но тут она увидела лицо Камеи, совсем рядом, на расстоянии вдоха, и все прочее сразу же показалось несерьезным, далеким, даже скучным. Камий Ортана… Всего несколько букв, а словно мороз по коже.

Соль вновь умылась, а потом долго-долго растиралась полотенцем. Все стало на свои места, но… Что теперь с этим делать?

* * *

— Нет, не стоит. Не сейчас, потом как-нибудь!

Пачка сигарет показалась горячей, и Соль поспешила отдернуть руку. И прочего хватит, тем более сегодня и сок, который вовсе не сок, еще более пряный и резкий, и туман вокруг их столика гуще, а Камея… На демуазель ликтор лучше вообще не смотреть, дыхание замирает. Какая же она… Нет, это Дуодецим красивый, Камея… И слов не подобрать.

— Вы очень напряжены, Соланж, — негромко проговорила Камий Ортана, поднося длинный мундштук к губам. — Успокойтесь, здесь ни с кем не придется сражаться.

Соль в ответ лишь вздохнула. Ни с кем? А с собой? Если бы не прикусывала язык, если бы не держалась за край диванчика… Нет, о таком и думать нельзя.

А о чем можно? Камея, кажется, что-то рассказывает…

— Много веков Клеменция была землей пуритан, хотя такого слова мы не знали. Даже аристократы смиряли плоть и отказывались от удовольствий. Простая еда, простое питье, а остальное как в учебнике анатомии. На Земле были Средние века, у нас — Строгие.

Соль кивнула. Все верно, так и в учебнике написано. Она еще очень удивлялась.

— А потом к нам прибыли эмигранты, спасавшиеся от революции. Именно они очень многое изменили в большом и малом. Кухня, танцы, театр, праздничные карнавалы. Ортодоксы протестовали, но их было меньшинство.

Она, Соланж де Керси, из семьи ортодоксов. Но разве в доме запрещали праздники? И в театр ходили, и на концерты.

— Тогда и появилась у нас школа наслаждений. Это, конечно, не школа, скорее, учение о том, как радоваться каждой прожитой минуте, находить удовольствие в самом простом.

Соль, не выдержав, схватила со стола сигарету, потянулась к зажигалке. Камея покачала головой.

— Не заставляйте себя. Насильно — это уже не в удовольствие. И не думайте, что высшее наслаждение нечто невероятно сложное. Напротив, человек должен быть счастлив наедине с самим собой и своими мыслями. У него есть целый мир, а больше ничего и не надо, все прочее от лукавого.

— А-а… А если, допустим, парень нравится? — не без труда проговорила Соль. — Что тогда?

Не спрашивать же, что делать, если тебе нравится демуазель ликтор?

Мундштук в ее длинных пальцах еле заметно дрогнул.

— Вам надо немного подрасти, Соланж. Не обижайтесь, незрелые ягоды порой ядовиты. А пока немного теории. Сначала вам следует решить, нравится ли вам человек или больше по душе функция? А потом действовать соответственно.