Попав в стены тюрьмы почти в бессознательном состоянии, Твердышев, едва придя в себя, начал требовать, чтобы его допросили и немедленно выпустили, так как он не считал себя виновным. Однако на все его призывы охранники, которые носили ему еду, никак не реагировали. Тогда Матвей начал вести себя совсем буйно и стал бить о каменные стены все, что попадалось под руку, требуя отвести его к начальнику тюрьмы, чтобы последний назначил расследование его вины.

Тюремщики через несколько дней, не выдержав агрессивного поведения заключенного, заявили, что приговор ему уже вынесен, раз он здесь в тюремном каземате. После этого Твердышев, боясь поверить в страшные слова надзирателей и не понимая, как это могло произойти даже без суда, впал в крайнее бешенство. Дважды Матвею удавалось оглушить надзирателя и сбежать из камеры. Но выбраться из лабиринтов тюрьмы он так и не смог. Все попытки бегства привели к тому, что, как особо буйного арестанта, его перевели в нижние подвальные казематы Петропавловкой тюрьмы, сковав ноги цепями.

После этого Твердышев осознал, что надо вести себя иначе, ибо его неповиновение привело лишь к тому, что его удручающее положение только ухудшилось. Чуть успокоившись только на пятые сутки, Матвей сделал вид, что смирился. Заметив, что арестант перестал буянить, охранник, который носил ему еду, выразил свое удовлетворение и заметил, что особо буйных арестантов вообще оставляют без пайка, и тогда они живут не более месяца.

Спустя неделю очень осторожно Твердышев спросил того же охранника, долго ли ему сидеть здесь? На это тот, пожав плечами, ответил, что ничего не знает об этом. Но добавил, что все заключенные, находящиеся в этой части тюрьмы, имеют пожизненный срок. Эта фраза окончательно добила Матвея. Он не мог понять, как такое могло случиться именно с ним? Еще через некоторое время, осознавав, что ему не выбраться из этого каменного мешка с дыркой вместо окна, он впал в отчаяние. Он думал о том, что удача окончательно отвернулась от него и ему суждено умереть здесь, в этой жуткой сырой камере, без суда и следствия.

Вот и сегодня отчаяние и возмущение от дикой несправедливости вновь владели думами Матвея. Он встал с холодного ложа и сделал несколько шагов к окну, которое зияло под низким потолком, устремив дикий взор на железные прутья решетки, за которыми был целый огромный мир. Он долго стоял, прислонившись к стене и думал лишь о том, что, наверное, ему было бы лучше умереть, чем вести такое удручающее существование. Вновь сильно закашлявшись, он спустя некоторое время совсем обессилел и тяжело опустился вниз, присев на корточки. Тянущая боль в грудине и костях была невыносима и уже привычна. Он долго сидел с закрытыми глазами, прислонившись спиной к промозглой влажной стене, и его мысли стали метаться по воспоминаниям.

Прелестная фигурка девушки в светлом воздушном платье вновь возникла перед ним. Образ Вареньки, такой прекрасной и далекой, какой он видел ее в последний раз в доме ее отца, вызвал в груди болезненный спазм, и Матвей нахмурился. В его голову вдруг начали лезть мысли о том, что именно из-за этой девицы он находился здесь. Матвей думал об этом постоянно, мучительно и подолгу. Изводя себя злостью и горькими мыслями о том, что она даже не захотела говорить с ним в тот раз. А ее отец, видимо, по ее указанию, не просто выкинул его из своего дома как собаку, а еще и постарался, чтобы он попал сюда.

Отчего-то в эту минуту Твердышев невольно сравнивал себя с Олсуфьевым и Тоболевым, которые раньше так же, как и он сейчас, томились в каземате долгое время. Конечно же, тогда они пребывали не в таком суровом каземате, как он теперь, но тоже претерпевали невзгоды заключения. И все это случилось по вине этой коварной девицы. Похоже, всех мужчин, которые приближались к ней, ждала такая ужасная судьба, словно эта жестокая прелестница несла в себе некое проклятье. И, скорее всего, Матвей из-за своей глупой любви к ней умрет здесь, в этом каменном подвале, только оттого, что дерзнул просить ее отца о женитьбе.

Лихорадка и жар не спадали уже более месяца. Матвей ощущал себя живым трупом и чувствовал, что жить ему осталось совсем недолго, пару дней, в лучшем случае неделю.

Вновь перед его закрытыми глазами предстал образ Вареньки, такой родной и любимой. И в этот миг, перед ликом смерти, Твердышев понял, что ни о чем не жалеет и благодарит судьбу за все. Он осознавал, что снова бы прошел этот горький и сладкий жизненный отрезок времени, где была она, эта невозможная прелестница, которая никогда его не любила. Та, что принесла ему столько упоительных мгновений, тревожной печали и искренней радости. В эти мгновения он благословил Варю и простил ей все, простил до конца и искренне, потому что только она научила его сердце любить…

Санкт-Петербург, особняк Андреевских,

1774 год, Сентябрь

Печальная мелодия романса нагоняла на Варю тоску, и молодая женщина, резко окончив аккорд, оборвала игру. Листая ноты, она начала искать другую мелодию, которая хоть немного развеселила бы ее. В этот поздний осенний вечер она сидела в пустынной музыкальной гостиной за расписным клавесином в одиночестве. Уже стемнело, а за окном барабанил сильный дождь. Ее маленький сын уже спал в этот поздний час, а отец курил трубку в своем кабинете. Варя не знала, куда себя деть, оттого и решила немного помузицировать.

В марте этого года, а именно двадцать седьмого числа 1774, она благополучно разрешилась от бремени, родив пухлого темноволосого мальчика. Роды прошли хорошо, а уже через пару дней Варя поднялась с постели, и сама ухаживала за сыном. Ее недавнее желание отдать дитя на воспитание в приют или дворовую семью улетучилось в тот же миг, когда она впервые взяла малыша на руки. В ту секунду Варенька ощутила, что ее сердце наполняется такой сильной любовью к сыну, что она позабыла о своем решении отдать это крохотное невинное существо чужим людям.

Почти сразу за этим порывом у Вари проявилось неистовое желание самой кормить дитя грудью. С той поры она получала истинное удовольствие, когда Гришенька, так назвали малыша, чмокал жадными губками у ее груди, улыбалась ей и внимательно смотрел на нее своими зелеными глазками.

Дмитрий Григорьевич смотрел на все причуды дочери с умилением и позволял ей все капризы. Лишь однажды он заметил, что барыни-дворянки не кормят детей грудью сами. Но на категоричный отказ Вари взять кормилицу для малыша Андреевский тут же заявил, что может это и к лучшему, если Варенька будет кормить Гришу сама.

По желанию дочери Дмитрий Григорьевич не только оставил мальчика в своем доме, но и стал воспитывать его как своего внука, дав ему свою фамилию. Однако для окружающих была выдумана история, о том, что мальчик является внебрачным сыном Дмитрия Григорьевича от некой актрисы. Слугам было строго-настрого запрещено раскрывать истинную тайну рождения Григория. Кто его мать и кем дитя действительно приходится Дмитрию Григорьевичу. Итак, малыш остался жить в доме Андреевских под неусыпным присмотром матери, деда и нянек. Мальчика баловали, лелеяли и обожали.

Фигура Вареньки уже через пару месяцев пришла в прежнюю форму, и молодая женщина с радостью отметила, что отлично влезает во все наряды, которые носила до беременности. Талия ее осталась такой же тонкой, как и раньше, а бедра, которые чуть расширились во время беременности, вновь обрели стройные округлые формы. Единственное, ее грудь прибавила пару размеров из-за прибывшего молока.