– Ну, вроде того, – признал Вакс.

Ме-Лаан глядела на них, раскрыв рот:

– «Утка под облаками»?

– С ними такое бывает, – сказала Мараси, похлопав ее по плечу. – Лучше особо не вслушиваться.

– «Пробежка по тоннелю»? – продолжал перебирать Уэйн.

– Не выгорит.

– «Сборщик погибели»?

– Слишком темно.

– «Двойной топот в кромешной мгле»?

Вакс застыл:

– Это еще что такое?..

– Только что придумал, – с гордостью пояснил Уэйн. – Отличное кодовое название, а?

– Неплохо. А в чем суть?

– То же, что и «испорченный помидор».

– Я же сказал, слишком опасно.

– Ничего другое не сработает. – Уэйн поднялся. – Послушай, мы так и будем сидеть и спорить? Или займемся делом?

Вакс немного подумал, созерцая окрестности и взвешивая шансы. Сможет ли он прицелиться как надо?

Впрочем, разве у них есть план получше? Периметр охранялся очень хорошо, и все же ночь была темная. Если жизнь в Дикоземье его чему-то и научила, так это доверять чутью. К несчастью, чутье в настоящий момент выступало заодно с Уэйном.

Не давая себе возможности передумать, Вакс вытащил из чехла дробовик и сунул Уэйну. Тот поймал его с отвращением – огнестрельное оружие и Уэйн вместе не уживались. Его руки немедленно начали трястись.

– Попытайся держать его крепко, – попросил Вакс. – Проделай окно в северной части, если сумеешь.

Он увеличил вес, разжег сталь и толкнул дробовик, используя его в качестве якоря, чтобы швырнуть Уэйна со скалистого выступа в сторону лагеря. Помощник Вакса взмыл в воздухе, а потом рухнул во тьму, к земле, до которой было футов пятьдесят.

Мараси ахнула.

– «Испорченный помидор»? – спросила она.

– Ага, – ответил Вакс. – Видишь ли, при приземлении иной раз получается большой беспорядок.

«Ржавь бы побрала этого Вакса! – думал Уэйн, пока камнем летел вниз, потеряв по дороге шляпу. – Швыряет товарищу дробовик, даже не предупредив. Ну разве это не…»

Мысли прервал удар о землю.

Надо заметить, у смертельного падения имелась одна особенность. Тело ударялось о землю слишком громко. Громче, чем можно было бы предположить.

Уэйн смягчил это, приземлившись на ноги – обе голени моментально треснули, – а потом перевернулся на бок, сломав плечо, но приглушил звук, перекатившись в момент удара. Силу из своей новой шикарной метапамяти Уэйн зачерпнул прямо перед тем, как его оглушил удар головой об землю.

Когда все закончилось, Уэйн превратился в бесформенную, изломанную кучу возле груды камней. Ну разумеется, Вакс не мог не зашвырнуть его на груду камней! Когда в глазах прояснилось, Уэйн попытался взглянуть на свои ноги, но не сумел пошевелиться. И он вообще ничего не чувствовал, что было достаточно приятно. Сломать хребет – всегда хорошо, ведь это помогает справиться с болью.

Впрочем, боль не исчезала полностью. Но они с Уэйном были старыми приятелями, которые время от времени обменивались рукопожатием за пивом. Друг друга не очень-то любили, но поддерживали отношения. Ощущения – и мучительная боль – захлестнули Уэйна с новой силой, когда метапамять, сосредоточившись в первую очередь на самой серьезной ране, исцелила спину. Он вдохнул полной грудью. Сломав спину, человек мог задохнуться. Люди о таком не знали. Ну, точнее, кто знал, тот уже задохнулся.

Едва появилась способность двигаться, Уэйн извернулся и передвинул здоровой рукой большой камень. Судя по всему, с помощью этих камней собирались укрепить берега речки; может, и мост через нее соорудить. Уэйн нашел им лучшее применение, поработав одной рукой, пока исцелялось второе плечо. Вакс хорошо его направил – прямиком в темное пространство между недостроенным зданием и сторожевыми постами по периметру. Однако это не означало, что он в безопасности.

Большой камень Уэйн водрузил на вершину груды, потом с трудом поднялся на ноги и, волоча за собой дробовик Вакса, потихоньку заковылял прочь. Одна нога еще продолжала исцеляться, поэтому то и дело подворачивалась, но до чего же чудесным оказался этот золотой браслет! Такое обширное исцеление стоило бы запасов нескольких месяцев – эта же метапамять по-прежнему оставалась практически полной.

Разыскав укромное местечко в тени, Уэйн спрятал дробовик, чтобы проклятая рука перестала трястись. Убрался он как раз вовремя – со стороны периметра приближались двое солдат.

– Это было тут, – сказал один другому.

Они были уже совсем рядом, когда повернувшийся прожектор залил светом все вокруг, едва не выдав спрятавшегося Уэйна. Тот, весь в поту, застыл в тени возле сваленного в кучу рабочего оборудования; пальцы на ногах тихонько щелкали – это со скрипом вставали на положенные места кости.

Охранники ничего не слышали. Они стояли у того места, куда упал Уэйн, – к счастью, на этот раз там не осталось помидорного цвета пятна крови – и озирались по сторонам. Один случайно задел установленный Уэйном камень. Тот покачнулся и покатился вниз, постукивая о другие камни. Видимо, это и решило дело: еще раз бегло оглядевшись, охранники направились обратно на свой пост, где передвинули прожектор таким образом, чтобы он, как и раньше, освещал близлежащее пространство. Шум, который они услышали, породили всего лишь сдвинувшиеся камни. Ничего особенного.

Уэйн выпрямился и перестал черпать силу из метапамяти. Ему было хорошо. Как и всегда после большого исцеления, он чувствовал себя обновленным и ощущал способность сотворить невозможное: взбежать на гору или самостоятельно слопать порцию кабанятины и чипсов, какую подавали «У Финдли».

Однако предстояли совсем другие дела. Начинать Уэйн привык с самых важных, поэтому занялся поисками свой шляпы. К счастью, та нашлась почти сразу, возле другой груды камней. Покончив с этим, Уэйн перешел к менее важным вопросам вроде того, как помочь пробраться на территорию периметра остальным.

Вакс говорил про северную сторону. «Ну-ка посмотрим…» Уэйн держался поближе к зданию и даже устоял перед искушением пробраться туда самому, чтобы понять, что, во имя Разрушителя, там спрятано.

Пришло время мыслить как стражник. Это было трудно, поскольку у Уэйна не было стражниковой шляпы. Он устроился среди теней и, прислушиваясь к проходившим мимо дозорным, переварил их говоры, словно хорошую порцию хлебных палочек с горчицей.

Примерно через пятнадцать минут выбрал наиболее вероятного кандидата и стал шагать с ним в ногу, хоть и не покидал своего укрытия. Этот дозорный был тощим, с лицом как у кролика, но достаточно высоким, чтобы без лестницы собирать любые орехи, какие только захочется.

«Вот я здесь, – думал Уэйн, – посреди пустоши! Сторожу большой старый сарай. Я не на это подписывался. Дочку уже восемь месяцев не видел. Восемь месяцев! Она, наверно, уже разговаривает. Ржавь, а не жизнь».