Ехали быстро, без пробок. По дороге дядя еще раз попросил рассказать ему о «пламени победы».

– По всему видно, джинна не сами нашли дневники. Не сами додумались воспользоваться заклинанием, – медленно сказал пожилой дейвона.

– Почему? – удивился Карим, выруливая на проспект Мира. – Из чего это видно?

– А ситуация уж больно дурацкая, – заявил Мансур. – Они же ничего не выиграли. И даже если бы остались в живых, все равно ничего не выигрывали. Ну получили бы могущество за счет «пламени победы», а что дальше? Москва большая, кланов очень много. Вздумай джинна устраивать бучу – против них тут же объединились бы все остальные. Нет, одни они не могли на такое пойти. Слишком тупой ход, даже для «оранжевых», которые умом не блистали никогда. Им явно нужен был союзник, возможно, не один. И вот этот-то союзник и подсунул им дневники, вот что я думаю.

– Ты хочешь сказать, дядя, что это были альвы?

– Не знаю, племянничек, не знаю. Все может быть.

Машина подъехала к центральному входу в парк.

Мансур шел по аллее, с изумлением озираясь.

– Как давно я здесь не был, ай-яй-яй. Лет двадцать, почитай. Все незачем было. А теперь вот выбрался – в гроб уж пора, а я по ВДНХ разгуливаю, ай-яй-яй…

– Да брось, дядя! Какой гроб, о чем ты говоришь?

Дарина, Галкин и Инаков их ждали.

Поздоровавшись с людьми, Мансур бросил на хранительницу такой красноречивый взгляд, что та даже смутилась.

«А говорит: помирать пора, – усмехнулся про себя Карим. – А сам еще о-го-го!»

– Ну, показывайте, молодежь, где тут у вас что… – потирая руки, заявил Мансур.

Вновь был тщательно наложен морок, «коричневые» спрыгнули в бассейн и помогли залезть «серому». Сатин и Дарина остались наверху.

Галкин с Инаковым опять принялись творить заклинание, и вскоре появилось небольшое серое облачко, как в прошлый раз. Дейвона, кряхтя, опустился на корточки, уставился на едва заметный сгусток. Как только облако пропало, он, не поднимаясь, развернулся к стоявшим рядом магам.

– Если бы я не знал, что секрет «грязного облака» утерян, я бы решил, что это оно, – произнес он.

– «Грязное облако»? Заклинание, способное спрятать источник? – удивился Галкин.

– Так, может, это действительно оно? – воскликнул Карим. – Ведь секрет «пламени победы» тоже считался утерянным, может, и здесь…

– Нет, племянничек. Одно дело семьдесят лет, а другое – шестьсот. Это не «грязное облако», это вообще, хе-хе, кто бы мог подумать?.. Это иллюзии, молодежь, плотный слой иллюзий. И здесь их много, если я правильно понимаю. – Он медленно поднялся на ноги.

– Как?.. Вы что, хотите сказать, что колодец скрыт под слоем иллюзий? – недоверчиво протянул Галкин.

– Что ты, что ты! – замахал руками Мансур. – Разве ж я такое говорил? Они скрывают не колодец, а что-то другое. Но вот что? Это уж вы выясняйте без меня. Я свое дело сделал.

– Дядя, но ты уверен, что это именно иллюзии?

– Так же, как то, что у нас с тобой на голове рога! – заявил пожилой дейвона.

Решено было собраться у маах`керу и обсудить сложившуюся ситуацию.

Амуров не меньше Карима и магов из ассамблеи «Семь холмов» хотел знать, кому во время войны достались «Дневники мага-воина». Слухам о том, что они безвозвратно пропали, он никогда не верил, и у него были на этот счет свои соображения.

Сделав один важный звонок, он собрался и поехал в центр, по адресу: Кузнецкий Мост, дом двадцать два.

Там находилась приемная ФСБ, где можно было сделать запрос в Центральный архив ФСБ. По иронии судьбы во времена крепостного права на месте этого здания располагался дом жестокой помещицы Салтычихи, прославившейся издевательствами над крестьянами.

А теперь тут обосновались органы государственной безопасности.

Несмотря на то что подать запрос на ознакомление с документами формально имела право любая организация и даже частное лицо, фактически получить доступ к материалам службы безопасности мог далеко не каждый. В любом случае, сотрудники архива предоставляли лишь те материалы, которые были рассекречены. Амуров отнюдь не питал иллюзий, что с бумаг, содержащих хоть какую-то информацию по дневникам, может быть когда-нибудь снят гриф «Совершенно секретно», так же, как не сомневался и в наличии штампа «Хранить постоянно».

Но у Амурова имелся знакомый в этом архиве, и джинна на него рассчитывал.

На сей раз он взял с собой в качестве охраны еще одного мага – на всякий случай. Когда машина подъехала к зданию приемной, глава Центрального землячества еще раз набрал номер знакомого и сообщил, что уже ждет. Фээсбэшник ответил, что сейчас спустится. Охранник-маг вышел из машины и отошел на несколько метров, слившись с толпой прохожих.

Через некоторое время из дверей приемной вышел полковник ФСБ Игорь Березняков, держа в руках плоскую папку. Почти никем не замеченный, он направился прямиком к «Шевроле» Амурова и, открыв дверцу, сел позади шофера. Папку он положил на колени.

– Здравствуйте, магистр, – произнес Амуров.

– Добрый день, почтенный. Может быть, отпустить временно вашу охрану? – вполголоса спросил полковник.

– Они нас не слышат, – отозвался Амуров. – Точнее, слышат, но не то.

– А тот молодой человек в десяти шагах слева, с «длинным ухом», тоже слышит не то? – невозмутимо поинтересовался Березняков.

– Вы наблюдательны, – усмехнулся Амуров.

– Положение обязывает.

Березняков отстучал на папке какой-то ритм согнутыми пальцами, на руке блеснуло кольцо с зеленым камнем. Впрочем, обычный человек не заметил бы на пальце никакого камня – фээсбэшникам по уставу не положено носить украшения.

– Можете оставить своего мага, коллега. Думаю, он не помешает.

– Благодарю вас. Удалось что-нибудь узнать по нашему вопросу?

– Конечно. Труд под названием «Die Tagebücher des Zauberkriegers»[8]во время битвы за Москву в сорок первом достался вовсе не «фиолетовым», как можно было бы предположить, а воевавшим там же «желтым».

– Гр-хч-сг-от! – воскликнул Амуров. – Но как?

– Случайность. О деталях я умолчу. Ясно одно: искать есть смысл в Москве либо в Зеленограде. Больше негде. Если, конечно, дневники уцелели после недавних событий.

– Так вы уверены, что причины взрывов кроются в дневниках?

– А вы сомневаетесь? – бросил полковник.

«А ведь к Средину приезжал какой-то Часовщик, – вспомнил вдруг Амуров. – Точно приезжал. Он еще не захотел рассказывать, отнекивался: ничего важного, мол. Но вот кто, откуда? Не из московских, как мне кажется… Да-да, совершенно точно: не из местных…»