– Не про себя говоришь?

– Нет, – ничуть не обиделся я. – Я сориентировался в ситуации. И твердой ступней давлю гадюк. Договориться им со мной бесполезно.

– Но с ужей – получаешь.

– Не самая порочная схема.

– Еще какая порочная, чего ты своим ребятам заправляешь… Ладно, давай вернемся к «Рифу», – отмахнулся он. – Забрось по всем своим связям известие: есть структура, решающая деликатные вопросы всевидения и всеслышания… Готовая принять заказ от серьезного клиента. И крайне добросовестно его выполнить, – он полез в портфель, извлек из него конверт. – Это – тебе. За первый месяц работы. Двадцать тысяч долларов США.

– Да я ведь еще и пальцем не шевельнул…

– Шевельнешь. Поскольку аванс всегда пробуждает в людях уважение к начинаниям.

– Учти! Если ты вталкиваешь меня в уголовщину или в пособничество уголовщине…

– Успокойся, я даже не надеюсь. Привербуй Алика из «Капитала». Или вот что – познакомь нас. У него выход на мэрию многосторонний, а там такое кипение тайных страстей и вожделений… Еще депутат у тебя есть – Перунов. У него с женой проблемы, дамочка с каким-то французским жигало спуталась, а у них дочка в Париже, в школу ходит, глядишь, папу по малолетству на дурного отчима разменяет… А мы поможем семью сохранить, супруге мозг вправить… И вся-то твоя работа: пригласить человека в ресторан, представить меня или шефа «Рифа», поужинать со вкусом и – отвалить… Чтоб я так жил за двадцать зеленых кусков в месяц!

Я взглянул на него искоса, и на роже его злостной было написано, что готовит он мне подлянку неимоверную, этот бес из прошлого, о благости небесной только сейчас изъяснявшийся. Но какую?

За знакомство, впрочем, спрос невелик.

– Помоги, брат, – произнес он проникновенно, уловив мое замешательство. – Дай заработать, в конце концов. Я ведь с твоей жилы золотой ни крупицы не требую, хотя без меня – где бы жила была, а где бы ты?.. Возможно, и в Америке между подобными нам ребятами звучат аналогичные разговоры, но, заведи я их там с чином из ФБР, мне бы рассмеялись в лицо. Иди, сказали бы, билетами торгуй.

– То есть жить ты хочешь в Америке, а торговать Родиной.

– Какой еще Родиной? – искренне возмутился он. – Алик – американский гражданин. Перунов – французский. Все их окружение – с иностранными паспортами в карманах. А у тебя – какие паспорта? От холодильника, микроволновки и от пылесоса. Ну и российский, убогий. Очнись! Россия для них – большой коммерческий проект в целом, а Москва – в частности! Ты посмотри, как строится все это элитное жилье, за счет чего и какого оно качества! Через десяток лет все поплывет… Возьми Деловой центр. Ты представляешь себе, на чем в Америке стоит небоскреб? На скальном грунте, на граните. Там и фундамент не нужен. А здесь? Болото и глина. И даже самый умнейший инженер не знает, сколько ручьев и пустот режет ковш экскаватора и как сместятся пласты в дальнейшем. Москва и небоскребы – понятия, несовместимые в принципе. И не только по техническим соображениям. Здесь другая аура культуры и уклада жизни. А этим деятелям – плевать. Настроили коробок руками турков и таджиков, сорвали куш и – туда, где климат помягче и валюта потверже… А сколько эти коробки простоят и кому нужны будут – только Богу известно.

Недавно я проезжал мимо места будущей стройки, тянувшейся вдоль железнодорожной насыпи, и видел двух бродяг, сидевших на краю шпал и пялившихся на торчащие из ям опорные столбы будущих гигантских строений. И легко представил себе подобную парочку в будущем, глазеющую на заброшенные, покосившиеся стеклянные параллелепипеды и рассуждающую, что, дескать, опять нае…ли!

– В общем, ты решил постричь шерсти с крыс, бегущих с корабля, – подытожил я. – Со своей же компании.

– Да! Я хочу, чтобы меня, как уран, вся эта компания начала бы обогащать, – развязно ответил он.

Я потянулся к тренькнувшему телефону, заерзавшему, вибрируя, по полировке стола.

Олейников.

– Подъехать ко мне сможешь?

– Уже бегу, – ответил я. И тиснув на прощание руку Юре, поспешил прочь.

– А конверт? – прокричал он мне вдогонку.

– Потом! За обед из него расплатись!

– Ну… зажрался!

Спустя час я сидел в кабинете заместителя главы Лубянки.

Выглядел Олейников утомленным, жесткое лицо его бороздили темные глубокие морщины, а голос звучал с болезненной сонной глухотой.

Речь шла о первой четверке наших российских толстосумов, столпов делового общества. Из слов Олейникова я понял, что между ними и госбезопасностью грядет новый этап большой войны. Чекисты не без основания полагали дружную четверку главными разрушителями государственности, проводниками западного влияния, источниками народных бед, но стоящие за их спинами люди из правительства и из семьи президента в обиду своих партнеров и кормильцев не давали. В руках госбезопасности, таким образом, был лишь один козырь: изощренные оперативные комбинации. Мне предлагалось сыграть на стороне чекистов, чью патриотическую точку зрения на сложившуюся в стране плачевную ситуацию я полностью разделял.

Олигархи между тем своим влиянием и полномочиями не обольщались, постоянно были настороже и генеральную стратегию вырабатывали сообща, не усердствуя во внутренних трениях, способных подорвать устои их политического сообщества. Таким образом, действовать против них мы были способны по трем направлениям: спровоцировать неизбежные конфликты, дискредитировать их в глазах власти и, наконец, внести в их деятельность дух смятения и неуверенности.

– Все они связаны с бандитами, и удары мы способны наносить через эту сферу, – говорил мне Олейников. – Свои материалы я тебе предоставлю, сравнишь с имеющимися в твоих запасниках.

– Это не удары, а пинки, – возразил я убежденно. – За Сосновским стоит Решетов. А Сосновский – партнер Гуслинского. Гуслинский связан с Волоколамским по делам московских банков. Там же и Ходоровский. У меня полно информации. И по заказным убийствам, и по финансовым мухлежам, но куда с ней идти? К вам?

– Конечно. Это боезапас. И со временем мы им шарахнем так, что сметем их со всех пьедесталов. А сейчас под ними надо точить фундамент. Ослабить влияние на телеканалы. На два основных, поделенных между этими мерзавцами. Что и делаем. Гуслинский – парень впечатлительный, при первом напоре на него побежал выступать в конгрессе США с вопросом о свободе печати в России. А кто его надоумил? Наши ребята через Сосновского. Результат: Сосновский ослабил конкурента через недовольство президента. А сейчас им для развития каналов нужны кредиты. Знаешь что будет? Опять Сосновский дружка одурачит. Сам деньги получит, а тот – всего лишь обещания. И опять его на конфликт с властью сподобит… Так что их единство дутое. Равноценные по мощи каналы их обоих не устраивают. И не только каналы.

– Но это исключительно ваша работа… Ювелирное подковерное интриганство.

– Но ты должен знать направления ударов. И соразмерять их со своими. Впутывай их в разборки с криминалом, пусть теряют силу, изматываются, нервничают… Присматривай за Ходоровским. На нем крови много, он с препятствиями не церемонится. В нужный момент все ляжет в уголовное дело, поверь. Но главная твоя задача – Волоколамский. Этот – уголовник по определению. С историей отсидок, с широкими контактами среди братвы. И не все им довольны. И он от прошлых компаньонов стремится избавиться: знают много, вымогают бессовестно за прошлые услуги. Вот и подумай, на чем тут сыграть. Так что переходим с тобой на постоянное рабочее общение. Хотя, не скрою, не люблю я нашу брутальную милицию. Но ты в ее природу удивительным образом не вписываешься. Вообще для меня загадка: как ты там оказался? А вторая: как угодил в руководство? Интеллигентный человек, без навыков в лизоблюдстве, без собачьей злобы…