Вся эта кутерьма была настолько тупа, глупа и непрофессиональна, что вызывала лишь чувство недоумения своей ущербной логикой. Однако я давно уже убедился, что именно так устроена вся наша современная российская жизнь, включая ее криминальный и правоохранительный аспекты. Правительство, мафия, госбезопасность, оборона, милиция – все во флере таинственности. А копни чуть кондовой лопатой – одна глупость внутри и ошметки дешевого фарса. Хотя что я о современности? А коммунизм наш несостоявшийся? Куда ярче пример! А обожествленный царизм, растертый, как плевок, кирзой солдатских сапог? Но что удивительно – живем же всему вопреки. И в первую очередь – вопреки себе. Из революции – в репрессии, из репрессий – в войну. Из войны – в застой. Из застоя – в очередную перестройку. Какой народ выдержит такое? А мы даже развиваемся как-то. Противостоим врагу. Клепаем танки и увеличиваем поголовье «мерседесов». Воспитываем подрастающее поколение таких же дураков и героев. И, как всегда, надеемся на светлое будущее.

Звонок из проходной. Юра. Достал все-таки!

– Ну, чего тебе?

– Явись. Буквально на минуту…

Уж кому не откажешь, так ему, биографии моей устроителю.

Вышел во двор, пожимая по пути бесчисленное количество услужливых рук. Хорошо, у меня умывальник в соседней комнате, смежной с кабинетом, можно смыть чужой пот и энергетику, навязанные мне глупейшим ритуалом, невесть откуда взявшимся в русской традиции. Хорошо, носами не тремся.

А вот и кореш мой незабвенный, в костюмчике изумительном, с портфельчиком деловым, крокодиловой кожи, с его зазевавшегося собрата сдернутой.

Припотевший слегка, запыхавшийся деловито, но стойким благородным одеколоном смердящий.

Смелый, однако, мой тезка. Долго бы пожил я, поменяйся мы местами? Едва ли. Угробил бы меня Юра, глазом не моргнувши, как свидетеля опасного и многознающего. А вот я, конечно, на такое логичное действо не сподоблюсь по причинам, нами вкратце и походя затронутым в предыдущей философской беседе за столом ресторанным. Пойду на гибель, а предателя вероятного растоптать не сумею. Прав Олейников: по случайности и по недоразумению я в карательную систему окунулся. И вытолкнет она меня под случай пронзительного выбора, когда отступиться от себя и от Бога вынуждать станут, да не вынудят. Но сейчас сыграть надо в опричника бессердечного и лихого, собеседнику своему равному по сути разбойничьей, но и милостивого в своем старшинстве терпеливо, до поры.

– Ну, Юра, двигай идеи, но – побыстрее. Тороплюсь я.

– Да ты не важничай, – сказал он, портфель из дохлого крокодила расстегивая, как пасть лакированную с золотым зубом замка. – Тоже мне, нашелся туз бубновый, когда козырь – пики… Вот. «Риф» уже заработал, – он протянул мне бумаги: – Распечатки подслушанных разговоров.

И поплыло передо мной пространство, смешалось небо с землей, дрогнувшей под ногами, а после пришло ко мне большое и раздутое, как воздухоплавательный шар, удивление.

Подлец Есин смастерил для меня капкан, чья конструкция мною не предусматривалась даже в принципе, как неспособная существовать в материальной природе. Сегодня мне звонил вице-мэр, находящийся в отпуске в далекой Индонезии, и просил к вечеру встретиться с одним коммерсантом, жаждущим получить мое покровительство, причем просил об этом настоятельно и твердо. Естественно, я не отказал. Затем позвонил и сам коммерсант, назначив рандеву в ресторанчике возле моего дома. И вот, оказывается, должен был передать мне новый знакомец аванс за дальнейшее с ним сотрудничество и взаимопонимание, и с авансом-то этим задержали бы меня молодчики из управления «М» госбезопасности, надзирающего над милицией, ввергнув меня в геенну глубокой задницы служебных расследований, отстранения от должности и полного карьерного краха.

– Ничего не понимаю, – произнес я беспомощным ртом. – Есин же знает, что я – с Олейниковым. Знают об этом и в «М». Наверняка. Потом… Вице-мэр не мог меня подставить по определению, глупость какая-то…

– Не мог, – хмуро согласился Юра. – Он вообще вне связи, путешествует по каким-то островам. С тобой говорил имитатор голосов. Фокус простенький, но безотказный. А насчет Олейникова не обольщайся. У них на Лубянке много кланов, и он не всесилен. А когда машина запущена, когда скандал освещается прессой, у всех заступников опускаются руки. А ты вот трубку не берешь, самодовольством переполненный и неуязвимостью своей над плебеями возвышенный… Гордыня – не только грех. Это велосипед на гололеде.

Мне оставалось лишь мрачно кивнуть, признавая его правоту.

– Никуда не ходи, пусть провокатор подавится этим ужином в одиночестве, – сказал он.

– Нет, так легко он не отделается, – возразил я.

– Ну, смотри. Конвертик-то, кстати, возьми… Тут без подстав, поверь старому другу.

– Да иди ты…

– Уже делаю первый шаг…

Спустя считаные минуты я сидел в кабинете главы службы нашей собственной безопасности – злейшего, но беззубого врага Есина. Укоротить всемогущего коммерсанта от милиции он, конечно, не мог, но спасти мой авторитет, проявив загнанную в угол принципиальность, был способен вполне.

Я накатал официальный рапорт о готовящейся против меня провокации, далее мы обсудили нюансы моих поведенческих реакций за столом в ресторане, после чего я отправился восвояси для дальнейшего прохождения службы в свое бурлящее правоохранительной деятельностью хозяйство.

В Дагестане опера накрыли базу фальшивомонетчиков. База располагалась в отдаленном горном кишлаке. Сакли, овечьи стада, мужественные чабаны в бурках, и тут же – модуль, замаскированный под загон для скота, набитый дорогостоящей техникой, с системами автономного электропитания, душевой, туалетом и даже биде. Цех был оснащен и вентиляцией, ибо краска, наносимая на купюры, содержала ядовитые элементы. Компьютеры, чаны с намагниченной водой, сушилка с термостатом. Компрессор, выплевывающий прилипающие к бумаге шелковые ворсинки. Прогрессивное производство.

Работали жулики, не озираясь по сторонам, наслаждаясь воздухом гор и свежими шашлыками, но по изготовлении заказанной партии товара машины стопорились. Процесс возобновлялся после реализации напечатанной продукции. Сложность наших мероприятий заключалась в необходимости задержания мазуриков за их трудами неправедными. И эту сложность мои опера стараниями неимоверными преодолели.

Из Дагестана спецрейсом привезли конфискованное у фальшивомонетчиков оборудование: коробки с аппаратурой, ведра с краской, бумагу, химикаты, пресс… Дело возбуждалось в Москве, по месту реализации товара, но принять на хранение вещдоки следствие отказалось, ибо комнату для их хранения затопило из прохудившейся канализационной трубы. Наша тыловая служба оприходовать изъятые ценности попросту не имела права, да и своего барахла хватало, а потому проблема свалилась мне на голову.

Помог заместитель по тылу, выделив каптерку в подвале, куда и водрузили с миром все криминальные атрибуты.

– Суета там была, как в осином гнезде, куда дихлофосом брызнули! – докладывал мне Корнеев, отвечавший за итог операции, еще не отошедший от горячки проделанной работы. – Один со скалы сиганул, другой в унитазе доллары топить принялся, их потом из канализации целый клубок выудили, на сто тысяч как минимум…