Для представителей отдельных национальных меньшинств проводимая немцами политика – или то, что им удавалось о ней узнать, – могла послужить утешением. Вот как об этом, пусть и преувеличенно, но в целом верно, говорилось в одном немецком донесении: «Поскольку население Кавказа вновь обрело ряд своих старых привилегий, нет причин опасаться, что оно будет вести партизанскую войну против немцев. Отмечено много случаев развала партизанских групп [из представителей горских народов]; оставались лишь коммунисты и преступные элементы, а остальные возвращались в места своего проживания…»

В ряде случаев дисциплина в отрядах была настолько слабой, что партизаны просто превращались в мародеров без всякой «политической ориентации». В одном случае, например, группа из шести человек «специализировалась» в краже лошадей, коров и телят, чье мясо затем они продавали по высоким ценам.

Дезертировали главным образом рядовые партизаны. Офицеров, включая начальников штабов и командиров взводов распадавшихся отрядов, немцы часто захватывали в плен. Лишь высшему командованию удавалось держаться: ни один командир крупного партизанского отряда не был захвачен в плен, исключение составляли лишь руководители Карачаевской группы, но все четверо были не славянами, а представителями горских народов.

Описанное выше положение позволяет понять простой «рецепт» той классической ситуации, которая сложилась. Ее основными «ингредиентами» были: 1) невозможность получения дополнительных продовольственных и других ресурсов с советской стороны; 2) отсутствие поддержки местного населения; и 3) общая деморализация партизан. В то время немцам было необходимо просто перерезать пути снабжения партизан и захватить их склады, после этого партизаны, отрезанные со всех сторон, сдавались в больших количествах. Стремление немцев при проведении основных операций перерезать пути снабжения, а не уничтожить партизан свидетельствует о знании ими создавшегося положения.

Деморализация партизан заставляла партизанских командиров и советское командование искать различные пути «возвращения к жизни» партизанского движения. 1) В ряде случаев, как, например, в случае с Егоровым, для командования партизанами присылали нового человека. Это случалось довольно редко, и к подобной процедуре прибегали лишь там, где таким способом надеялись спасти ухудшавшееся положение в важном в военном отношении районе. 2) В 1943 году была начата переброска новых отрядов. Преследовалась цель не столько поднять моральный дух и дисциплину уцелевших партизан, сколько использовать появившиеся новые людские ресурсы; обычно новые отряды действовали независимо от старых. 3) Как правило, партизанам предоставляли возможность перейти через линию фронта для продолжения службы в регулярных частях Красной армии, если считали, что деморализующее воздействие на них оказывал страх нахождения в немецком тылу. Само по себе это может служить указанием на отсутствие первоочередной важности партизанского движения на Кавказе для Верховного советского командования. С другой стороны, видимо, считалось, что удаление деморализованных людей должно поднять боевой дух остававшихся партизан. 4) То же самое можно сказать о систематической отправке за линию фронта больных и пожилых партизан. Этим самым можно было улучшить положение с продовольствием и повысить мобильность отрядов. К тому же это позволяло создать более однородные по составу партизанские группы, поскольку в них оставались люди примерно одного возраста. 5) По меньшей мере в одном случае командир партизанского отряда попытался спасти лицо: когда снежные заносы помешали его отряду перейти через Большой Кавказский хребет, он приказал своим людям разойтись по домам «на зимние месяцы» и вновь собраться весной.

Все эти шаги стали ответом на деморализацию партизан в 1942 году. Важно отметить, что в 1943 году ситуация изменилась: на территории оставшегося плацдарма немцев отношение населения к ним заметно ухудшилось, а в условиях нового советского наступления прекратилось дезертирство партизан, вызывавшееся ранее усталостью от войны или чувством безразличия. Видимо, остались лишь самые стойкие партизаны, они получали существенное подкрепление за счет переходивших на их сторону коллаборационистов и советских граждан, прошедших идеологическую обработку и получивших специальную подготовку. Все имевшие место случаи сдачи в плен были вызваны исключительно причинами военного характера. Если в 1942 году большинство взятых в плен партизан с готовностью сообщали немцам интересующие их сведения о своих отрядах и даже оказывали содействие в поимке своих товарищей, в 1943 году партизаны старались молчать на допросах и отказывались сотрудничать. В обоих случаях определяющими факторами были проводимая немцами политика и изменение обстановки на театре военных действий.

Еще одним заслуживающим внимания аспектом являются трения внутри партизанских отрядов. По всей видимости, такое явление было распространено значительно шире, чем считали немцы. Когда Егоров отстранил Матвеева от командования отрядом, отстраненный офицер, несомненно, затаил обиду и впоследствии дезертировал. В случае с молодым партизаном, выдержки из дневника которого цитировались выше, его отстранение от должности командира отряда, по всей видимости за неумелое командование, добавилось к другим его бедам: отсутствие новостей из дома, нехватка продовольствия, отсутствие поддержки местного населения, отсутствие наград. Этот молодой человек, который (судя по его дневнику) часто задумывался о самоубийстве, тем не менее продолжал стойко сражаться, ибо испытывал праведный гнев к немцам. Следует помнить, что он был направлен на оккупированную территорию в марте 1943 года, – когда обстановка на фронте изменилась, – а сам он был родом из Сталинграда и прошел специальную подготовку.

Случай с этим молодым человеком может служить обобщением, применимым ко многим другим партизанам. Деморализующие факторы присутствовали повсеместно. Однако они автоматически не приводили к дезертирству, которое в той или иной степени сдерживалось: 1) инертностью; 2) страхом перед немцами; 3) ненавистью к немцам; 4) преданностью советским идеалам и слепым подчинением руководителям. На Кавказе количество антигермански настроенных элементов среди местного населения было значительно меньше, чем в других местах. Поэтому особое внимание следует обратить на проблемы руководства и подчинения властям.

Имеющиеся сведения, пусть разрозненные и отрывочные, явно указывают на то, что развал руководства обычно приводил к развалу управления. Уровень самодисциплины партизан был крайне низок, и в тех случаях, когда партизанский отряд разбивался на мелкие группы или партизаны оказывались оторванными от своих офицеров или высшего командования, уровень дезертирства возрастал. В частности, это происходило, если партизанский отряд разбивался на мелкие группы после немецких атак. Существуют свидетельства, что руководители партизан, в большинстве случаев не являвшиеся кадровыми военными, часто не справлялись с решением возникавших у партизан проблем. В отдельных случаях, при возникновении трудной ситуации, офицер «оставлял на усмотрение подчиненных, как им действовать». Сам он отправлялся домой, и многие из его людей следовали его примеру. В одном из ранних немецких донесений отмечалось: «Ввиду позитивного отношения к немецким оккупационным властям большинства населения Кавказа действия советских агентов сопряжены с большими трудностями. То же самое можно сказать и о действиях партизан. Благодаря активной поддержке населения удавалось уничтожать мелкие партизанские группы, находившиеся в процессе организации или сразу по его завершении, поскольку без должного руководства в них отсутствовала сплоченность, и они страдали от нехватки продовольствия».