Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Без сомнения, Лопе предчувствовал, что ставка в этой игре очень высока. Да, он стал объектом множества обвинений, но в основном все они были жалки и мелочны, и дело было не в них. По сути, его речь — это всего лишь начало яростной полемики, которую на протяжении всего XVII века будут вести «партия правил», сформировавшаяся в Мадриде и объединившая в своих рядах всех верных поклонников поэтики Аристотеля, всех комментаторов древних авторов, так называемых схоластов, для которых Аристотель был чуть ли не богом, и партия сторонников нового искусства. Но Лопе не мог знать, что спор, который он начал, предвосхитит те знаменитые полемики, которые потрясут впоследствии всю Францию, хотя и начнутся они в сфере театра и литературы, мы имеем в виду историю с «Сидом» Корнеля и полемику между сторонниками классицизма и романтизма в 30-е годы XIX века. Чтобы понять всю величину и важность вклада Лопе в развитие театра и литературы, надо осознать, что он, повернувшись спиной к защитникам греко-латинской риторики, стал вождем сторонников идеи национального своеобразия, национальной самобытности театра и литературы и потому чувствовал себя обязанным, в том числе и перед самим собой, создавать новаторские произведения.
И он был рад придать новую законность и обоснованность своему театральному успеху, представив свою теорию достижения этого успеха перед этим высокоученым собранием, он был рад заставить собравшихся признать его успех, согласиться с ним и позволить ему претворять свою теорию в жизнь.
Несомненно, Лопе проявил истинную гениальность как драматург, гениальность глубоко самобытную по форме и содержанию, чрезвычайно плодотворную, завоевавшую публику тем, что дала ей возможность узнать себя в тех образах, что он ей представлял в своих творениях. Если комедия как жанр в пору своего зарождения испытала на себе множество различных влияний, то роль Лопе была очень важна, ибо состояла в том, чтобы придать этому жанру окончательную форму, соединив высокое искусство и народные традиции. Он заставил слиться в едином потоке захватывающее вдохновение и бурные страсти драм Сенеки, силу и задор буржуазной, то есть городской комедии, традиции эпической поэзии, народный фольклор, исторические хроники, пословицы и танцы. Результатом этого слияния был вовсе не монстр, нет, результатом был совершенный, целостный, гармоничный, связанный и логичный вид искусства.
Речь Лопе на том достопамятном заседании была произнесена легко и непринужденно, с лукавой улыбкой на губах, и хотя вид оратора и был несколько провоцирующим, все же речь его была не чем иным, как полным и точным изложением теории драмы и театральной системы, включавшей эффектные и даже сенсационные нововведения.
Действительно, «Новое искусство…» должно было быть воспринято сторонниками передовых идей как шаг вперед, а не как скандальное отрицание старинных заповедей и правил. Лопе был движим идеей, что если драматическое произведение может и должно быть доступно для понимания всех, то оно должно во всех отношениях, и в частности по форме и языку, принадлежать к определенной эпохе. Короче говоря, Лопе находился под влиянием идеи о том, что эстетическая ценность произведения может изменяться. Новая комедия, в том виде, в котором он ее понимал, соответствовала требованиям и веяниям его времени. Лопе, хотя он и был насквозь пропитан духом произведений классиков, то есть античных авторов, тем не менее считал себя действующим лицом определенного исторического процесса, и именно с этим историческим процессом он и пытался согласовать свою концепцию драмы:
Вот откуда то революционное упорство, с каким Лопе стремился к «временной или пространственной близости», к тому, что внушало такое отвращение многим французским авторам. Большинство же пьес Лопе, в том числе и его шедевры, отличались этими качествами. Мы, кстати, уже говорили о пьесе «Взятие Маастрихта», чей относительный успех, однако, показывал, что подобный выбор иногда сопряжен с определенным риском.
Вторым чрезвычайно значимым нововведением Лопе было признание правомерности смешения трагического и комического жанров, что положило начало новому жанру, практически исключившему существование чистой трагедии. Причина подобного выбора прежде всего коренится в желании автора воспроизвести природу и жизнь, ведь природа и жизнь являются образцами для искусства в процессе драматического мимесиса, а классические драматические жанры, по его мнению, не способны выразить то смешение чувств, из коего состоит наш личный жизненный опыт при восприятии действительности. Разделение трагического и комического по существу искусственно, потому что не соответствует тому разнообразию, пример которого являет нам природа.
Это смешение жанров находилось в полнейшем согласии с эстетикой барокко.
Далее Лопе затронул вопрос о структуре пьесы и сказал, что пятиактной трагедии, царившей во французском театре, он сам предпочитает трехактную, в которой после краткого пролога во всей полноте разворачивается основное действие, а развязка следует в самом конце.
В отличие от французской трагедии стихи в пьесах испанского театра в основном не имели твердо установленной формы и размера, и Лопе ратовал за то, чтобы в одной пьесе существовали различные стихотворные размеры, меняющиеся в зависимости от действий героев и в гармонии с их чувствами, чтобы стиль и язык тоже могли изменяться в зависимости от ситуации.
Лопе говорил также о разнообразии сюжетов и тем драматических произведений. При анализе его произведений для театра более всего поражает как раз бесконечное множество затронутых им тем, отобранных за их способность возбуждать чувства и превращаться в материал для драматургии. Изучая его пьесы и пьесы его современников, известных драматургов XVII века, можно легко воссоздать культурную атмосферу того времени и образ мыслей его соотечественников. Театр Лопе представляет собой в некотором роде «полное собрание» тем, существовавших в жизни Испании.
Гениальным ходом Лопе следует признать и его желание приспособить театр не только к эстетике времени, но и к чаяниям и стремлениям его зрителей. Перед лицом абстрактных правил, о которых постоянно вспоминали теоретики и ученые мужи, критиковавшие Лопе, сам он произнес настоящую проповедь в защиту поэтики стиля и хорошего вкуса. Его главной заботой было отвечать на требования зрителя, ежедневно судившего о его комедиях в соответствии со своими впечатлениями. Его публика так увлеклась этой игрой, что настойчиво требовала все большего и большего. Для Лопе же самым главным было возвести эстетическое удовольствие на пьедестал высшего правила, высшего стандарта искусства. «Что до меня, то я полагаю: раз речь идет о том, что следует нравиться, ради этого надо предпринять любые усилия», — говорил он аудитории, пытавшейся его осудить. Действительно, поэтика его стиля и хорошего вкуса не была адресована, как было во Франции в тот период, когда только зарождалась гуманистическая трагедия, избранному кругу, элите, «влюбленной в поэзию, которую нельзя назвать обычной, простой, вульгарной, нет, влюбленной в поэзию настолько изящную, прекрасную и превосходную, насколько это возможно», как определял эту элиту теоретик Жан де Латай в 1572 году в своем труде «Искусство трагедии». Под влиянием Лопе комедия становилась феноменом все более и более популярным, если понимать под словом «популярный» не спектакль, предназначенный исключительно для придворных, а спектакль, способный собрать в одном зале всех жителей города независимо от их общественного положения. Тот факт, что публика, приходившая на представления его комедий, была самой разной, не требует доказательств, ибо имеется множество ярких свидетельств того времени на сей счет, хотя кое-кто и пытался утверждать, что разнородность публики была относительной. Известно, что с одинаковым пылом рукоплескали на этих представлениях вельможи, мелкие дворяне, буржуа, художники, ремесленники и лавочники.