Кстати о разочарованиях. Если БДСМ для нее – слишком, он догадывался, что она не поймет того, что он в качестве откупа трахает ненавистную ему женщину. Которая, к тому же, приходиться ему сводной сестрой. О, а еще она симпат.

Как и он сам.

Из-за его молчания она оглянулась через плечо:

– Прости. Я тебя обидела?

– Я тоже не поклонник этого. – Ну, не совсем. Он был шлюхой с принципами… не имеющей ничего против извращения, только если к нему принудили. К черту дерьмо с согласием у Ви и его женщины. Да, потому что это просто неправильно.

Боже, он был ниже нее.

Элена бродила по помещению, мягкая подошва ее обуви не издавала никаких звуков при контакте с черным мраморным полом. Глядя на нее, Рив понял, что под черным шерстяным пальто на ней была униформа. Логично, указал он себе, если потом она пойдет на работу.

Брось, подумал он. Он, что, и вправду решил, что она останется на ночь?

– Могу я взять твое пальто? – произнес он, зная, что ей должно быть жарко. – Мне приходится поддерживать здесь более высокую температуру, чем большинству было бы комфортно.

– Вообще-то… мне следует просто уйти. – Она сунула руку в карман. – Я пришла, только чтобы передать тебе пенициллин.

– Я надеялся, ты останешься на ужин.

– Прости. – Она протянула ему пластиковый пакет. – Я не могу.

Воспоминания о принцессе вторглись в разум Рива, и он напомнил себе о том, как хорошо это было – поступить правильно по отношению к Элене… и стереть ее номер из телефона. Он за ней совсем не ухаживал. Вовсе нет.

– Понимаю. – Он взял таблетки. – И спасибо за них.

– Принимай по две, четыре раза в день. В течение десяти дней. Обещаешь?

Он кивнул:

– Обещаю.

– Хорошо. И попытайся увидеться с Хэйверсом, ладно?

Наступил неловкий момент, а затем она подняла руку:

– Ну… пока.

Элена развернулась, и Ривендж силой мысли открыл стеклянную панель, не доверяя себе достаточно, чтобы подойти к ней слишком близко.

О, пожалуйста, не уходи. Пожалуйста, не надо, думал он.

Ему просто на какое-то время захотелось почувствовать себя… чистым.

Выйдя, Элена сразу остановилось, и сердце Рива бешено заколотилось. Она оглянулась, и обрамлявшие ее милое лицо пряди растрепал ветер. – Во время еды. Нужно принимать их во время еды.

Точно. Медицинская информация.

– У меня ее тут много.

– Хорошо.

Закрыв дверь, Рив наблюдал за тем, как девушка исчезает в тени, и ему пришлось заставить себя отвернуться.

Двигаясь медленно и опираясь на трость, он прошел мимо стеклянной стены и завернул за угол, в освещенную столовую.

Две зажженные свечи. Два набора серебряных приборов. Два бокала для вина. Два стакана для воды. Две салфетки, идеально сложенные, рядом с двумя тарелками.

Рив сел на стул, который собирался предложить ей, тот, что с правой стороны от него, на почетном месте. Приставил трость к бедру и, положив пластиковый пакет на стол из черного дерева, разгладил его, чтобы антибиотики легли рядом друг с другом в аккуратном и строгом ряду.

Он задумался, почему они не в маленькой оранжевой баночке с белой этикеткой, но, не суть. Она принесла их ему сюда. Это главное.

Сидя в тишине, в окружении света свечей и запаха ростбифа, который он только что вынул из духовки, Рив поглаживал пакетик указательным пальцем, лишенным чувствительности. Хотя, конечно же, он что-то чувствовал. В мертвом центре груди у него что-то болело за сердцем.

На протяжении своей жизни он совершил много дурных поступков. Больших и малых.

Он подставлял людей, просто чтобы побесить их, будь они дилерами, посягнувшими на его территорию, простыми парнями, которые плохо обходились с его шлюхами, или же идиотами, косячившими у него в клубе.

Он превращал пороки других в источники своих доходов. Продавал наркотики. Продавал секс. Продавал смерть в форме особых талантов Хекс.

Он трахался по самым незавидным причинам.

Он калечил.

Он убивал.

И все же, ничто из этого не беспокоило его раньше. Не было ни раздумий, ни сожалений, ни сочувствия. Просто больше схем, планов, ракурсов, которые предстоит обнаружить и использовать.

И сейчас, пока он сидел за пустым столом, в пустом пентхаусе, у него защемило в груди, и Рив знал, из-за чего: сожаление.

Заслужить Элену было бы удивительно.

Но это лишь еще одна вещь, которую он никогда не почувствует.

Когда Братство собралось в его кабинете, Роф посматривал на Джона со своего выгодного места за вычурным столом. Парнишка напротив выглядел, словно раздавленное на дороге животное. Его лицо было бледным, массивное тело не двигалось, и он совсем не принимал участия в обсуждении. Но хуже всего был запах его эмоций: он отсутствовал напрочь. Ни острого, ударяющего в нос гнева. Ни едкого, дымчатого порыва печали. Ни даже лимонного пощипывания страха.

Ничего. Стоя среди Братьев и двух своих лучших друзей, он оградился безразличием и оцепенелым трансом… с ними, но на самом деле нет.

Плохо.

Головная боль Рофа – будто глаза, уши и рот, казались, навечно приделаны к черепу – совершила очередную атаку на его виски, и он сел в свое дурацкое кресло в надежде, что спинная передислокация облегчит давление.

Размечтался.

Может, ампутация головы сработает. Бог свидетель, Док Джейн хорошо управляется с пилой.

Сидя в ужасном зеленом кресле, Рейдж вгрызся в чупа-чупс, нарушая вызванную бездельничаньем тишину, которая возглавляла собрание.

– Тор не мог далеко уйти, – пробормотал Голливуд. – Он недостаточно силен.

– Я проверил на Другой Стороне, – сказал Фьюри по громкой связи. – Он не с Избранными.

– Как насчет того, чтобы сгонять в его старый дом, – предложил Бутч.

– Сомневаюсь, что он пошел туда, – покачал головой Роф. – Там много воспоминаний.

Проклятье, даже упоминание дома, в котором Джон провел время, ничего не вызвало у парнишки. Но, по крайней мере, уже стемнело, поэтому они могли выйти и начать искать Тора.

– Я останусь здесь на случай, если он вернется, – сказал Роф, когда открылись двойные двери, и зашел Ви. – Хочу, чтобы все остальные искали его в городе, но сначала выслушаем последние новости от нашей собственной Кэти Курик[117]. – Он кивнул на Вишеса. – Кэти?