обернуться, если бы на шею мне кинулась.

— И чем обернется, — проговорила Ольга.

— Брось, — Моревна рукой махнула, словно мошку отгоняя. — Ты в Нави теперь живешь, а мне по царству Кощея блуждать резона никакого, да и невозможно тело чужое заполучить, коли душа закрыта. А у тебя она не просто от меня таится, заперта на семь замков. Оттого и не искала. Потому и дорожку в сны свои перекрыла.

Ольга удивленно моргнула. Она уж не помнила, почему прекратились ее чудесные сны, в которых постигала премудрость чары плести и наводить всякие мороки, глаза людям отводить, с соседями разговаривать, пусть народ русский все чаще нечистью их кликать принимался. Помнится, перышко рарогово Ольга именно на прощание получила: утром под подушкой нашла.

— Ужель забыла, как не позволила в мысли свои заглянуть? — в свой черед удивилась Моревна.

«Случалось ли такое, не происходило ли?» — Ольге было не вспомнить. Да и неважным сейчас сделалось.

— И что же теперь? — спросила она.

— Славой о тебе Навь полнится, Оленька, — проговорила Моревна, — да только не к тому ты силы прикладываешь.

— Это уж я сама решу, к чему их прикладывать, — дерзко ответила Ольга, благо поняла, что только так и следует. Ужимки и вежливости у нее самой костью в горле стояли, а ведь она средь людей росла. Каково же стало бы Моревне всяческую словесную чушь выслушивать? Нет, с ней говорить прямо следовало.

К тому ж подумалось Ольге, что и учила ее Моревна отнюдь не из материнской любви и заботы. Рассчитывала через нее в Явь проникнуть, в тело вселиться, душу либо вытеснив, либо загнав столь далеко, чтобы шевельнуться не смела. В доверие втиралась, а еще скорее, опасалась, что коли не обучит всему необходимому, сама чары плести не сумеет.

— Решишь, конечно, — сказала Моревна елейным голосом, журчащим на все лады ручьев звонких и хрустальным перезвоном синих колокольчиков, что близ ключей подземных произрастают. — А если со мной уйдешь, то тем паче всегда решать сама станешь. Будешь мне первейшей помощницей.

«Значит, силой увести не сможет», — поняла Ольга самое важное, а Моревна продолжала:

— Вместе мы таких дел натворим: небо с землей местами поменяются!

Ольгу вполне устраивало нынешнее нахождение неба и земли, однако и перечить она пока не хотела. Всяко лучше, чтобы матушка рассказала все сама. Поспорить же они всегда успеют.

— Знаю ведь, как несладко взаперти сидеть да в плену. Видала, наверняка, уже ворога моего, Кощея Бессмертного?

В Кощее человеческого виделось намного больше, чем в этом безупречно-прекрасном, но казавшемся Ольге холодно-мерзком существе… плоть от плоти, кровь от крови.

«Но… у Кощея Ворон есть. Быть может, будь рядом с Моревной душа человеческая, она и сама человечнее станет?» — подумала Ольга, и мысль эта поначалу не показалась ни странной, ни неверной.

Захотелось к зеркалу шагнуть, провести рукой по глади холодной, соединить ладонь свою с ладонью матушки, а там уж само все случится.

«Сильнейшей чаровницей стану, не будет мне равных в мире триедином, сами боги…» — что там эти самые боги, она выдумать не успела. Словно со стороны увидала Ольга, как встает с постели, шажок за шажком к зеркалу пробирается. Словно в кошмаре, двигаться было невероятно сложно. Воздух застыл, словно в воде шла, лишь сердце в груди заходилось и плакало; что-то внутри, струной натянулось и тоненько ныло.

Струна ль эта или иное, а таки заставило остановиться, не дойдя до зеркала всего чуть. Только и успела Ольга досаду в синих глазах прочесть, тотчас же сменившуюся такой обжигающей ненавистью, что не была бы собой сбежала, в угол забилась и сидела там безвылазно.

— От себя не откажусь, — сказала Ольга твердо и отступила на всякий случай подальше от зеркала, подбородок вздернула, прямо в глаза Моревне посмотрела. Невозможно-синий с грозовым встретились, а может, и тоже синим — не так уж то и важно. Главное, взгляд этот Ольга выдержала и даже дышать смогла.

— Не нравлюсь? — Моревна больше не думала сердиться. Недостойна, видать, Ольга была ее ярости. А может, наоборот: сильные любят сильных. Особенно, если не считают таковых ровней. Моревна вот точно не считала. Для нее на всем свете и во всех мирах один Кощей существовал. Его и сломать стремилась всякий раз, как судьба сводила вместе. — Не пойдешь со мной?

Ольга головой покачала. Шальная мысль возникла согласиться, да не взаправду, сбежать, как время подвернется, схитрить. Только не такой Ольга была дурой, чтобы кривдой себя пятнать. Лишь в сказках удачливый да хитрый пройдоха сильного да мудрого побеждал. Люди полагали хитрость частью ума. Да только неверно. Не пройдоха всего добивался хитростью, сильные с его помощью дела свои решали. Хороша победа: пойти и Кощея убить, иглу сломав. А то, что сам Кощей и мешать не думает, звери и птицы, на его земле живущие, самозваному герою помогают, как бы и не значит ничего. Ну нет. Умершие в Нави, родятся в Яви. Вернейший способ Кощея освободить, убить его в царстве Тридевятом Подсолнечном.

— Не пойду, — твердо сказала Ольга. — И не смей меня морочить, не поддамся!

В синих очах Моревны колкие звезды вспыхнули. Потемнело вокруг, похолодало, завертелось. Острый осколок по щеке Ольгу царапнул. Алая кровь по шее побежала. Может, и не могла Моревна забрать ее без согласия, зато убить — вполне. Однако, стоило Ольге подумать о том, что, должно быть, это и к лучшему, дверь с грохотом распахнулась, о стену ударившись. Только ворвался в комнату не тот, кого Ольга мечтала увидеть, а Снежен.

Страшен казался змий инейстый. Глаза прозрачной мутью ледяной горели, волосы змеями вокруг головы извивались, сам он шипел по-змеиному. Огромные крылья вмиг всю комнату перекрыли, сокрыв Ольгу от взгляда материнского.

— Ты!.. — воскликнула Моревна. — Против меня идти вздумал?!

— Как и предупреждал, — на удивление холодно и спокойно ответил Снежен. — В своих владениях убийства не допущу. Ты лишь говорить обещала.

Ольга ожидала новой вспышки гнева, однако Моревна успокоилась тотчас.

— Раз обещала, так и будет. Но тебе, Снежен, я отказываю впредь в своем расположении. Позовешь еще хоть раз на помощь — наплачешься!

Тот тихо хмыкнул.

— Неново уж. Не ты одна