Арлинг перешел с бега на шаг, собираясь затеряться в толпе, но вскоре понял, что драганов на этой улице веселья почти не было, и его светлая голова отчетливо виднелась среди освещенных факелами торговых палаток. Сзади донесся шум – преследователи врезались в гуляющих людей плотным клином, собираясь прочистить себе путь с помощью лошадей, но лишь увязли в толпе. Очень скоро они спешатся и рассеются по ночной ярмарке отдельными группами. Их скорости сравняются, но количество останется неравным.

И тогда внимание Арлинга привлек ветер, хлопающий парусиновыми полотнами, туго натянутыми наверху. Они образовывали подобие потолка по всей длине улицы, защищая от ночной стужи. Идея, пришедшая в голову, была не очень разумной, но в последнее время он не отличался здравыми мыслями.

Протолкавшись к обочине улицы, туда, где вдоль стен были навалены пыльные подушки для любителей журависа, и где горело меньше всего факелов, Арлинг нащупал шершавую поверхность стены и, подтянувшись на руках, вполз в щель между туго натянутым полотном и каменной поверхностью дома. Оставалось проверить выдержит ли его вес парусина. Радуясь, что на пиру у Джавада не успел попробовать ни кусочка, Арлинг осторожно переполз на натянутую ткань и, убедившись, что она не трещит по швам, встал на ноги. На короткий миг ему подумалось, что было бы неплохо растянуться на этом большом гамаке и подождать до утра, пока погоня не перейдет в другую часть города, но он помнил о Хамне. Етобар обладала удивительным чутьем, которое приводило ее к нему в самое неподходящее время.

Он не ошибся. Арлинг еще не сделал ни шагу, когда в салях двадцати парусина прогнулась и зазвенела. Кто-то еще спрыгнул на нее с крыши дома. У Хамны больше не осталось дротиков, но имелась пара ножей. Впрочем, Арлинг надеялся, что она не станет бросать их в него, чтобы не порвать парусину. «Тогда я нырну вниз и смешаюсь с толпой», – мысленно произнес Регарди и осторожно потрусил по прогибающемуся полотну, слушая, как он стонет и кряхтит под ее весом. Хамна была легче, но ткань пружинила под ней, норовя подбросить вверх, поэтому они бежали примерно с одинаковой скоростью.

– Трус! – крикнула она на бегу. – Сражайся со мной!

Арлинг не ответил, старательно считая шаги. Это помогало избавиться от эмоций.

– Почему ты бежишь? – раздавалось вслед. – Если передумал умирать, зачем пришел в Самрию?

Для етобара Хамна оказалось очень многословной, но она задавала правильные вопросы. Арлинг не знал ответ ни на один из них.

Понимая, что их передвижения по палаткам скоро привлечет внимание толпы внизу, Арлинг взял чуть в сторону, ближе к стене дома, и почувствовал ряд балконов, нависающих над ярмарочным городом. Оттолкнувшись и прыгнув вперед, Регарди позволил парусине подбросить себя и зацепился за выступающий край одного из балконов. Вскарабкавшись с проворством ящерицы, он побежал по перилам, значительно увеличив дистанцию между собой и Хамной.

К тому времени, когда она достигла балконов, Арлинг уже добрался до конца палаточного города и, спрыгнув на землю, со всех ног помчался туда, где слышался плеск воды и скрип ночующих на причалах кораблей. Идея взобраться на натянутую парусину все-таки оказалась удачной. Внизу, среди шумной толпы, он бы не сразу заметил нужные ориентиры. Его спасет порт. Хамна, чей легкий, неслышный бег он с трудом различал сзади, должна потерять его след здесь, в царстве гниющих водорослей, скрипящих досок и вечного шума моря. А утром он найдет корабль, отплывающий на Птичьи Острова, и тайком на него проникнет. От Сейфуллаха Арлинг знал, что путь по морю до островов длился около двух дней. Он спрячется на корабле и также незаметно высадится на берег. Не злиться на себя было трудно. Для того чтобы найти такое простое решение, ему понадобилось влезть во все мыслимые ловушки, которые приготовила для него Самрия.

Препятствие выросло неожиданно, заставив его резко остановиться и закачаться на краю какой-то ямы. Арлинг взял левее, но рытвина не кончалась, продолжая тянуться дальше и отрезая его от заветных причалов. Сухой док, канал или просто канава? Арлинг бросил вниз камешек, и тот весело покатился вниз, отстукивая по стенкам рва. Регарди досчитал до двадцати, прежде чем звук падения прекратился. Достаточно глубоко, чтобы сломать обе ноги при попытке спрыгнуть вниз и перейти ров по дну. Больше всего препятствие походило на канал, по которому заводили суда в сухие доки для ремонта. Сейчас воды в нем не было. Арлинг бросил второй камень, на этот раз, чтобы определить ширину канала. Камешек упал на землю на расстоянии около семи или восьми салей. Узковато для судоходного канала, но гадать о природе рва времени не было. Справа в опасной близости слышалось дыхание етобарки.

Нужно найти мост или переправу, подумал Регарди, но понял, что опоздал. Нож Хамны просвистел у его головы, оставив кровоточащую полосу на щеке. Етобарка не промахнулась – Арлинга спас ветер, который изменил траекторию полета кинжала. Регарди знал, что второй нож она метать не станет. Оставит себе, чтобы прирезать его в ближнем бою, время которого приближалось с неумолимой скоростью.

«Семь или семь с половиной салей, но не восемь», – подумал он. Ветер мешал определить точную дистанцию, но Регарди почти убедил себя, что прыгать придется не дальше, чем на семь салей в длину. В школе имана на Огненном Круге его личным рекордом стали семь с половиной салей. Ему никогда было не догнать Беркута, который как-то прыгнул почти на девять салей в длину.

«Останься и сразись с етобаркой, – прошипел в голове внезапно проснувшийся голос Нехебкая. – Ты разделаешь с этой заносчивой девкой, потом найдешь мост и спрячешься на корабле. Зачем усложнять то, что и так сложно? Это я про твою жизнь, если ты не понял. Пять минут. У тебя есть пять минут, чтобы оставить ее мертвое тело на этом берегу. Потом тебя найдет Азатхан».

Слишком короткая дистанция для разбега, успел подумать Арлинг, прежде чем понял, что уже бежит к краю рва, или канала, или простой чертовой канавы, которая могла стать его могилой. У него было мало времени, чтобы продумать технику прыжка. В школе он предпочитал простой прыжок «в шаге», когда после отталкивания толчковая нога через сторону присоединялась к маховой, совершая гигантский шаг в воздухе. И если бы рытвина перед ним была не длиннее восьми метров, он бы перелетел ее, позволив ногам и телу двигаться так, как они привыкли. Но в последнее время Арлинг не доверял своим чувствам. Восемь салей могли оказаться девятью.

Пусть там будет всего пять или шесть жалких салей, подумал Регарди, отталкиваясь от земли, и чувствуя, как пальцы Хамны сжимают воздух в том месте, где секундой назад находилась его шея. Сейчас она бросит второй нож мне в спину, решил он, продолжая бег в воздухе. Это был самый сложный вариант прыжка в длину, который обожал иман и который ненавидел Арлинг. Но он давал больше шансов не разбиться, потому что уже в воздухе Регарди понял, что длина рва была не восемь и даже не девять салей, а куда больше.

Я не хочу умирать, с неожиданным спокойствием подумал он. Ветер хрипло рассмеялся ему в лицо, и Арлинг вцепился в брошенную ему надежду.

Я легкий, как вишневая косточка, подумал он, обращаясь к ветру. У тебя достаточно сил, чтобы перенести меня на другой берег. Ты такой могучий, что передвигаешь барханы, засыпаешь города и возводишь горы. Что тебе стоит взять меня на крыло? Ты даже не заметишь меня. Я невесомый. Я твой брат, ветер.