Арлинг успел сделать в воздухе несколько шагов, когда ему показалось, что ветер его услышал. Он разговаривал с ним просто так, чтобы отвлечь себя, ни секунду не веря, что бездушная и безликая стихия может его услышать. Регарди показалось, что его тело зависло в воздухе, и хотя это чувство продолжалось считанные доли секунды, их хватило, чтобы он сделал еще один гигантский шаг и стремительно полетел вниз, чувствуя под собой не глубокую пропасть рва, а быстро приближающиеся доски настила на другом берегу.

Вскочив на ноги, Арлинг покачнулся, но быстро восстановил равновесие.

– Десять салей, Беркут! – произнес он, обращаясь к умершему другу, который сидел рядом на деревянном помосте и насмешливо качал головой. Он никогда не признавал его победы. Ликование, бурлившее в душе, было неуместным. Нужно бежать дальше, ведь погоня еще не закончилась.

Арлинг прислушался и понял, что етобар еще была на том берегу. Хамна нерешительно топталась на краю обрыва, но ее сомнение было недолгим.

Регарди вдруг подумалось, что ей не стоило прыгать, ведь она не умела разговаривать с ветром так, как он. Наемница оттолкнулась от земли и полетела прямо на него, крепко сжимая в одной руке нож. Она повторила его технику, выполнив «ножницы», но трех шагов, что она прошагала по воздуху, было недостаточно, чтобы достичь той стороны рва, где стоял Арлинг. Хамна рванулась вперед всем телом, но стала стремительно терять высоту.

«Если она сломает только ноги, ей повезет», – подумал Регарди, и в следующую секунду сделал то, что не должен был. Упав на край обрыва, он вытянулся в струну и, вцепившись в доски помоста одной рукой, успел схватить пальцы Хамны, падающий в обрыв.

Когда етобар повисла на нем, он почти не почувствовал ее веса. Она казалась бесплотным призраком, который по какой-то случайности оказался в мире людей и едва не погиб человеческой смертью. Хамна жадно хватала воздух и судорожно сжимала нож в свободной руке, которая болталась над пропастью вместе с ее телом. Ее другая рука, искусственная, была крепко сжата Арлингом. Он не знал, каким образом ненастоящая рука крепилась к телу Хамну, но чувствовал, что причиняет ей боль. Етобар молча пронзала его взглядом, словно хотела заглянуть под маску, которую он так и не успел снять, когда в спешке убегал с карнавала.

Регарди мог вытащить ее наверх в любую секунду, но ему мешал другой Арлинг, всегда осторожный и готовый встретить врага лицом к лицу. Тот Арлинг был уверен, что она вонзит в него нож в тот момент, когда Регарди потянет ее наверх. Вряд ли наемница ценила свою жизнь.

Быстрый бег и ветер развеяли терпкий аромат ее духов, и теперь Арлинг ощутил запах ее пота, волос и кожи. Во время их встречи в Балидете Хамна не пахла ничем, но позже, когда Регарди спас ее из Туманной башни, и какое-то время они вместе ехали по такыру, он сумел определить ее особый, ни с чем несравнимый запах. Хамна не пахла любимыми растениями, или едой, или животными, или известными косметическими ароматами. Он не знал, как определить ее запах, понимая лишь одно – в нем не было страха. И ему это нравилось.

– Брось нож, – прошипел Арлинг, не сомневаясь, что она поступит по-своему: полоснет его по руке или попытается метнуть клинок в горло. Он услышал, как Хамна стиснула зубы и часто заморгала, словно ей в глаз попала соринка. А потом раздался звук, который Регарди не ожидал услышать. Кинжал звякнул, ударившись о камень на дне канала и замолчал навсегда. Ему так и не удалось напиться его крови.

Арлинг больше не думал и с собой не разговаривал. Подтянув Хамну наверх, он дал ей возможность уцепиться за край обрыва и бросился к причалам, решив, что если наемница сорвется вниз, это будет подарком судьбы. Однако женщина не упала и, выбравшись на помост, растянулась на деревянных досках. Арлинг различал свое дыхание, размеренный стук сердца, скрип кораблей, лодок, шхун и рыбачьих баркасов, качающихся у причальной стенки, ленивую возню просыпающихся докеров и портовых рабочих, но он не слышал, чтобы Хамна поднялась и побежала за ним.

В стылом после ночи воздухе чувствовались ленивые и неспешные ароматы пробуждающегося утра. Доски причалов еще хранили в себе ночную прохладу, но ветер стихал, и день обещал быть жарким.

На миг ему захотелось остановиться и проверить, действительно ли етобар осталась на краю канала, но он не стал этого делать. Пусть Хамна поверит в его трусость, потому что правда ей бы не понравилась. Она не нравилась и ему самому.

Иман как-то сказал: «Армия одного человека подобна волку и тигру, дождю и ветру, грому и молнии. Потрясающая и таинственная, она внушает страх всему миру. Но стоит всегда помнить о том, что одинокое дерево ветер валит куда легче, чем то, которое опирается о плечо друга. Цени друзей, Арлинг. Даже если они не знают о том, что они твои друзья».

Магда стояла на палубе гигантского фрегата с раздутыми парусами и смотрела вдаль. Брызги волн оставляли на ее коже крошечные капли воды, но она не замечала их, позволяя им скатываться по лбу и щекам на строгое платье из синего шелка. Тонкий пояс из серебряных полос, переплетающихся, словно змеиные тела, обхватывал ее талию. Арлинг нахмурился. Магда не носила такой одежды. Она любила пестрые юбки и мохнатые платки, которые часто делали ее похожей на птицу.

Регарди заглянул ей в лицо. Это, несомненно, была она – его Фадуна, только Фадуна постаревшая, как если бы она прожила все эти годы вместе с ним, отсчитывая лета морщинками у глаз. Арлинг посмотрел внимательнее и покачал головой. Нет, Магда не постарела, а лишь повзрослела, превратившись из девушки, которую он когда-то знал, в женщину, которую он никогда не узнает. Теперь он понял, что ее волосы казались серебристыми не из-за брызг волн. То были седые нити лет, хоть и редкие, но уже заметные, чтобы разбавить черный цвет волос деревенской красавицы.

– В твоих волосах звезды, Магда, – с улыбкой прошептал Арлинг и протянул руку, чтобы коснуться ее головы. Раньше Фадуна всегда появлялась перед ним такой, какой он запомнил девушку в последний год ее жизни, и сейчас Регарди гадал, зачем ей понадобилось меняться. Однако все перемены в ней были ему по душе. Арлинг любил ее безоговорочно и абсолютно, не позволяя ни одному врагу, будь то старость или смерть, встать между ними.

Его рука осталась в воздухе. Магда сделала шаг назад и спрятала улыбающееся лицо в ворохе волос. От них изумительно пахло – соленым воздухом, волнующимся морем и грозовым небом. Арлинг озадаченно склонил голову к плечу, пытаясь угадать, что она задумала. Он знал эту улыбку. Так Фадуна смотрела, когда он приехал в Мастаршильд уговаривать ее отправиться с ним в Сикелию. То была улыбка не радости и счастья, но, скорее, сострадания и печали.

– Держись крепче, любимый, – наконец, произнесла она. – Качать будет сильно.

Ее голос звучал глухо, словно прорываясь сквозь рев бури. Арлинг потряс головой, стараясь избавиться от морока. Невысказанная тревога ощущалась в воздухе так же явно, как запах грозы перед набегающими из-за горизонта тучами. Он собирался схватить ее за руку, чтобы она больше не смела уходить от него, но Магда вдруг оказалась далеко. Он озадаченно посмотрел на растущее между ними расстояние и вдруг понял, что это не ее, а его относит назад – палуба дала крен, увлекая его за собой. Фадуна вцепилась в перила белыми пальцами, а над ней возвышался пенистый гребень гигантской волны, готовый смыть весь мир.