Меня хвалили, что я отыскал Бернарда, я кивал, разводил руками, едва ли не шаркал ножкой и тупил глазки, но инстинктивно спрятал родовой знак Ганслегеров поглубже под рубашку, а про свое баронство смолчал вовсе. Ланзерот придет в ярость, ведь по кодексу простолюдин вообще не смеет вступать в поединок с лицом благородного происхождения, за это оскорбление виселица обеспечена даже победителю. Вряд ли меня поддержали бы даже Бернард и Рудольф с Асмером, разве что священник бы осенил крестным знамением, ведь все люди равны перед богом, но как раз от священника мне меньше всего хотелось одобрения. Тем более что от виселицы не спас бы и священник. Да и не стал бы: то дела мирские, пустяки, главное – спасти душу. Принцесса тоже не похвалит. Нет, за убиение одичавшего барона явно похвалит, ведь я только защищался, а в этих случаях и простолюдин может... наверное, может, однако в присвоении себе целого замка есть что-то нехорошее. Как будто украл. Или хуже того – выиграл в телелотерею. Другие годами строят, камень на камень громоздят, семь потов проливают, а я пришел и хапнул. Как в казино.

Насчет коня пришлось соврать, мол, бегал там по полю с опустевшим седлом, а я своего к тому времени потерял. Что потерял, никого не удивило, но вот найденному коню все дивились, говорили обязательные слова завистников, что дуракам везет, Асмер сказал авторитетно, что в Зорре вровень такому отыщется разве что в конюшне Беольдра, это двоюродный брат короля, великий воин, герой и знатный лошадник, а Рудольф, согласившись, добавил, что даже в конюшне Беольдра мало таких, кто встал бы вровень с таким красивым зверем.

Конь под Рудольфом дрожал, уши прижаты, как у перепуганного пса. Я обратил внимание, что Рудольф сидит напряженно, коленями стискивает конские бока с такой силой, что трещат ребра. Костяшки пальцев побелели – он с такой силой натягивал повод, что едва не раздирал обезумевшему животному рот.

Я крикнул встревоженно:

– Что случилось?

Рудольф огрызнулся:

– Езжай!

В голосе звучала ярость. Я послушно проехал мимо, а когда догнал Асмера, спросил тихонько:

– Что с ним?

– Волки, – ответил Асмер хмуро.

– Напугали?

– И покусали. Обоих. Ты бы видел, в каком виде отыскали Рудольфа! Они ж его едва не на клочья... Бернард в сравнении с ним так совсем живчик и вовсе даже не поцарапанный. Правда, Рудольфа только искусали, но зато так, что живого места не осталось.

Я зябко передернул плечами. То-то принцесса и священник бледные как тени, а сейчас из повозки даже не показываются. Но Рудольфа все-таки сумели вытащить, что за медицина в этом мире. Правда, вера творит чудеса, как говорят наши теологи. Да и всякие там целебные травки. Надо спросить, не из крестьянок ли наша принцесса, что такие секреты народной медицины знает.

Рудольф, как я заметил, почему-то старался держаться в сторонке от остальных. Конь под ним уже смирился, тащился, едва передвигая ноги, слишком усталый, чтобы чего-то страшиться. Рудольф поднял голову, когда я проезжал мимо, и меня словно окатило ледяной водой. Но все же я, человек своего века, века сплошного притворства, именуемого политкорректностью, не подал вида, что меня что-то испугало.

У Рудольфа всегда были светло-голубые глаза, цвета утреннего неба, без привычной голубизны полудня. Но сейчас я как будто взглянул в два ковша кипящего золота.

На ближайшем привале мне пришлось рассказать о своих ночных и дневных скитаниях. Снова умолчал, что стал владетельным бароном. Это для меня фигня, что мне эти замки, если в них нет телевизора и холодильника, что толку с баб, простых, как коровы, что толку с баронства, если это не дает анлимитэд в Интернете или хотя бы права на бесплатную выделенку, но эти люди могут серьезно обидеться, что я, простолюдин, вот так разом нагло захватил то, о чем некоторые из них могут только мечтать. Пусть не Ланзерот или принцесса, но Рудольф и Асмер уж не отказались бы от баронства Ганслегеров. Да и Бернард...

Спохватившись, я вытащил из седельного мешка книгу, протянул священнику:

– Отче, я отыскал в разрушенной часовне.

Он смотрел подозрительно на книгу, будто я протянул ему бомбу с тикающим таймером, потом поднял взгляд на меня.

– Что это?

– Книга, – объяснил я терпеливо. – Книга. Вот обложка, а там страницы. Даже миниатюры киноварью, очень красивые.

– Дьявольская книга! – заявил он.

– Да нет, – ответил я ошарашенно. – Там жития, молитвы даже. Одной я оградился от исчадий, да, исчадий. Красивые, правда, но я оградился. Не хотел быть пауком, которого потом самки съедают.

Священник брезгливо отодвинулся. Бернард взял в руки, полистал, брови приподнялись.

– Да вроде бы Святое писание.

– Собранное еретиками! – заявил священник. – Они искажают истинный дух церкви. Впрочем, давай. Посмотрю на досуге.

Бернард книгу отдал, вытер пот – сейчас и книга для него тяжелее наковальни, – перевел взгляд на меня, внимательный и несколько удивленный.

– Галахад, – повторил он слабо. – Ты видел Галахада... И даже говорил с ним. Ланзерот, ты слышишь?

– Дуракам везет, – ответил Ланзерот брезгливо. – Говорят, замок Озерной феи не всякий может увидеть. Очень не всякий!

Рудольф заметил настороженно:

– Я уже заметил, что о Дика чары разбиваются, как струи о крепкое дерево. Помните, он гарпий душил, как хорь душит кур? А я перед ними цепенею, будто жаба перед ужом.

– А как колдуна стрелой в глотку на постоялом дворе? – поддержал Асмер. – Нет, нам бы тот волшебный замок не увидеть. Разве что с разгона мордой.

Рудольф засмеялся:

– Если кто так и обнаруживал, то уже не вернется, не расскажет! Дик, тебя не пытались там оставить?

Ланзерот поморщился, мол, кому он нужен, деревенский увалень, там слуг хватает, а я подумал, пытался вспомнить, сказал неуверенно:

– Ощутить не ощутил, но хозяйка посматривала как-то странно. Словно я должен был делать что-то совсем другое. А когда я уезжал, то уж совсем побледнела.

– Вот видишь!

– Но почему-то не велела задержать своим слугам. Там такие мордовороты!

Рудольф повторил:

– Мордовороты? Хорошее слово, надо запомнить. Дик, ты ж выставил себя героем, а она больше волшебством, чарами. К тому же, надо думать, что и слуги не такие, какими видятся.

– Как это?

– Может быть, это прыщавые хлюпики, их можно завалить одним пальцем. Или веники ходят, а нам кажется, что здоровенные воины с мечами размером с весло. Словом, она побаивалась тебя тронуть, вот что! Отпустила потому... что не могла задержать. Или не рискнула.

Принцесса посматривала на меня с опаской. Я вспомнил, что я ж теперь свободен от всех обетов и клятв, можно бы принести снова, но что-то удержало. Я смогу оказаться полезнее, сказал я себе в оправдание, сохранив независимость. Несвободного могут послать навоз возить, привычное дело в мире, где еще нет автомобилей, зато все утопает в навозе, дает корм воробьям.