его к боку. Во второй руке и за спиной ещё полно всякого разного, и несомненно, нужного, но не идущего ни в какое сравнение с кофром-самогреем, изнутри которого и взаправду нет-нет да раздаётся тоненькое, сильно приглушённое мяуканье.

– Так ведь и я Саврю Саврей называл, – говорит орк. – Выросла. Теперь она – Сур.

– Сур – это значит?..

– Снегодождь с ветрюгой, чуешь, когда такая хлябь серая сплошняком с неба валится, – Ййр улыбается гордо. – Только самые могучие летуньи при этой хляби рискуют охотиться. Только самым опасным такое имя под стать… А, вон она!

Они уже поднимаются к самой станционной горке, и тут Риша замирает, сбившись с шага, и тихо ахает.

На самой крыше стоит рослая страфиль, поджарая, вся серебряная, с опаловым взором.

Увидев, что Риша её заметила, летунья вскрикивает звонко, улыбается, отталкивается ногами от черепицы, чтобы слететь и чинарём поздороваться.

И в полёте на одно мгновение её крылья заслоняют золотое Солнце.

Орчанская песня о Сорокопуте

Вместо кожи теперь – земля, земля.

Вместо мяса – земля, земля, земля.

Обнажённая почва, ни хмеля, ни ковыля,

А до края сырая земля, земля.

Ворожба не дружба ударила издали́ –

И лежи пластом изумлённой сырой земли.

Ворожба под горло ударила издали́ –

И лежи покорно голым пластом земли.

В сердцевину, в грудину, в мякоть, под самый дых –

Так ровняют роняют лютых и молодых.

Живородный живот поджат – и земля землёй,

Лунно-белая лонная кость, ни овёс, ни ость – землёй.

Хаану хаану уже не встану – жалей, живи,

В жилах грязь вместо нежноярой густой крови́.

Вой надрывом, оскалься криво, не стой, живи –

В жилах грязь вместо нежноярой густой крови́.

И не охнув, не сдохнув, не вскинув рук,

Обратившись землёю и в землю покинув круг,

Разве дыбом от гнева встанет земля, земля?

Разве дыбом от страсти встанет земля, земля?

Только дыбом от гнева встаёт земля, земля,

Только дыбом от страсти встаёт земля, земля,

Только дыбом под небом живая земля встаёт,

И поёт, обнимает своих и берёт своё.

С сердцевины, с грудины, и в мякоть, и в самый дых –

За землёю идёт сотня лютых и молодых

И глаза их горят зверино в весенней мгле,

Их доспехи, их руки, их лица в сырой земле.

Потому что неутолима земля, земля,

Ворожбою неодолима земля, земля,

И трещит хребтина у чародея у короля,

Потому что неумолима земля, земля.

Вместо кожи теперь – земля, земля,

Вместо мяса – земля, земля, земля,

Обнажённая почва, ни трона, ни короля,

А до края сырая земля, земля.

Слаще мёда, пьянее хмеля, в моей крови

Тонкий запах отважной влажной живой земли.

Слаще мести, пьянее лести, в моей любви –

Чистый запах отважной влажной нагой земли.

Вместо кожи теперь – земля, земля. Вместо мяса – земля, земля, земля. Обнажённая почва, ни хмеля, ни ковыля, А до края сырая земля, земля.

Ворожба не дружба ударила издали – И лежи пластом изумлённой сырой земли.

Ворожба под горло ударила издали – И лежи покорно голым пластом земли.

В сердцевину, в грудину, в мякоть, под самый дых – Так ровняют роняют лютых и молодых.

Живородный живот поджат – и земля землёй, Лунно-белая лонная кость, ни овёс, ни ость – землёй. Хаану хаану уже не встану – жалей, живи, В жилах грязь вместо нежноярой густой крови. Вой надрывом, оскалься криво, не стой, живи – В жилах грязь вместо нежноярой густой крови.

И не охнув, не сдохнув, не вскинув рук, Обратившись землёю и в землю покинув круг, Разве дыбом от гнева встанет земля, земля? Разве дыбом от страсти встанет земля, земля?

Только дыбом от гнева встаёт земля, земля, Только дыбом от страсти встаёт земля, земля, Только дыбом под небом живая земля встаёт, И поёт, обнимает своих и берёт своё.

С сердцевины, с грудины, и в мякоть, и в самый дых – За землёю идёт сотня лютых и молодых И глаза их горят зверино в весенней мгле, Их доспехи, их руки, их лица в сырой земле.

Потому что неутолима земля, земля, Ворожбою неодолима земля, земля, И трещит хребтина у чародея у короля, Потому что неумолима земля, земля.

Вместо кожи теперь – земля, земля,

Вместо мяса – земля, земля, земля, Обнажённая почва, ни трона, ни короля, А до края сырая земля, земля.

Слаще мёда, пьянее хмеля, в моей крови Тонкий запах отважной влажной живой земли.

Слаще мести, пьянее лести, в моей любви – Чистый запах отважной влажной нагой земли.